Бета: Адино, KosharikWildCat
Категория: гет
Жанр: фантастика, романс, флафф
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: die fast, live young
Примечание: 1. по заявке с инсайда: «А можно милого, флаффного гета девушки и богомола?»
2. Mantis religiosa – богомол обыкновенный. «Mantis» с латыни - пророк, предсказатель.
1 694 слов
Милдред рассеянно переводит взгляд от желтой утки, плавающей у бортика ванной, к полоске теста на беременность.
Пока набиралась вода, Милдред захотелось пописать. Как назло, кончилась туалетная бумага, а в шкафу рядом с запасным рулоном валялся прошлогодний тест, и она подумала, почему бы не провериться. Последние пару дней организм словно переживал морскую болезнь. Разумеется, дело в пройдохе Пауле и его желании сбыть остатки салата после истечения срока годности. Дело в тех кисловатых кусочках осьминога.
И вот теперь Милдред сидит на краю ванной, всматриваясь в положительный значок на палке из пластика, будь та неладна.
– Миллз? – обеспокоенно спрашивают через дверь.
Она вскакивает со своего места, щелкает шпингалетом и садится обратно, будто так и было.
– Если отопрешь, мы можем поговорить об этом.
Все они пророки, так или иначе. Пришельцы, спустившиеся на Землю в начале века, знают наперед о том, что вот-вот должно случиться. Преимущества в один-два хода оказалось достаточно, чтобы заставить землян считаться с мнением горстки инопланетных богомолов.
Они прилетели сюда тремя оотеками, плоскими, как пережаренные воскресные блинчики. Во всяком случае, так телетрансляцию посадки запомнила Милдред: три огромные лепешки с кладкой богомолоподобных инопланетян светятся зеленым и идут на снижение у выезда из Лос-Анджелеса, где почти нет машин и полно свободного пространства для стоянки. Черт, да до Мантиса она и понятия не имела, какие пришельцы на самом деле!
– Я настаиваю на обсуждении аспектов, – Мантис топчется в коридоре. Милдред слышит, как стену отирают шипики на его локтях.
– Позже, – Милдред откладывает тест на умывальник и стаскивает пижаму. – Вода уже набралась. Ты же знаешь, нагреватель съедает прорву электричества. А я что, по-твоему, богачка?
– Скорее нет, чем да, – отзывается Мантис, но его подружка, не вслушиваясь, зажимает нос пальцами и с головой погружается в едва теплую воду.
К тому времени, когда Милдред выходит из ванной, утираясь полотенцем, богомол, закатив крупные глазные яблоки вовнутрь, сидит на подушечке медитативно и благостно. Рядом валяется питательный батончик – мухи, жучки и мелкие земные насекомые, спрессованные под одной этикеткой.
Волосы на макушке Мантиса празднично зачесаны набок, полоса рта чуть улыбается, а длинные ноги согнуты в коленях и перекрещены между собой. Неожиданно расслабленное положение.
– Эй, ты спишь? – тихо спрашивает Милдред, проходясь по колечкам сережек в богомольем ухе.
Пришелец, заимствуя человеческую мимику, хмурится. На поверхности глаз, наконец, показывается вытянутый оранжевый зрачок и заостряется на фигуре Милдред.
– Извини, случайно получилось.
Переел мух и скатился в короткий анабиоз, догадывается Милдред. Мантис оправляет складки жилета и поднимается на ноги. Перекрученных назад сухожилий с коленками не различить – необычная конституция тела скрыта за свободной тканью брюк хакама.
– Миллз. Мисс Новак, – поправляется Мантис после паузы. – В свете последних событий прошу меня убить. Неплохо бы сделать это до февраля.
– Что? – переспрашивает ошарашенная Милдред. Она-то ожидала совсем другого. Например, картины, как Мантис перебрасывает гигантские конечности через парапет балкона и ускакивает подальше от обрюхаченной девушки, прихватив десяток костюмов и аквариум с летающими тварями, что установлен напротив их кровати. Хотя это и совсем не в его стиле. – Не собираюсь я кого-то там убивать!
– Боюсь, у нас нет особого выбора, – Мантис наматывает круги по гостиной, заложив тонкие мускулистые руки за спину.
С иконы над фальш-камином на семейную идиллию пялится многорукий инопланетянин, напоминающий Будду. Под щелочками глаз у него надутые кожные мешки, а интеллигентный ряд жвал оканчивается бородкой. Нет, космический Будда взирает прямо на нее, на Милдред, и поза его говорит следующее: «Захлопни хлеборезку, Новак. Ты ни черта не знаешь про жизнь, про своего мужика, и про особенности вынашивания пришельца в человеческой матке ты тоже не больно-то догадываешься». Поэтому Милдред, сыпящая проклятиями и все порывающаяся выйти покурить на лоджию, заставляет себя успокоиться. Мантис подбадривает ее улыбкой. Он необычайно возбужден и активен для нынешнего времени года, когда ему полагается много спать, есть и нудеть.
Мозг Милдред выискивает разумное объяснение словам Мантиса, и неожиданно в голове Новак возникает догадка.
– Послушай, Ман, – мягко начинает Новак, гладя богомола-великана по щеке. – Ты не работал последние месяцы, потому что зимой биоритмы замедляются. Я отношусь к этому с уважением, окей? Я, блин, понимаю, что за три месяца у тебя могли завестись долги, и я помогу расплатиться, обещаю. Не обязательно решать проблему кардинальным способом. Можем на время уехать к моей тетке в Суссекс, у нее отличный загородный дом. Думаю, ты ей понравишься, она, знаешь ли, без ума от английских джентльменов – черствых мужчин, которые носят жилеты…
– Нет, – Мантис целует Милдред в лоб, и она чувствует прикосновение полоски жестких усов, – Дело не в скопившихся долгах.
– Что-то я сомневаюсь, что папа ежемесячно перечисляет тебе по пятьсот фунтов на кредитку! – Новак взмахивает руками так, что узел полотенца сползает с ее маленькой груди.
– Отец? – удивляется Мантис и оборачивается к иконе космического Будды. – Нет. Он вообще-то умер до моего рождения.
– Я не хотела тебя расстроить. Честно, – винится Новак, в очередной раз сморозившая глупость.
– О чем я и собирался поговорить, – не сменяет темы богомол. – Чтобы выносить ребенка, тебе придется убить меня, и тут ничего не попишешь.
Милдред вращается на офисном стуле. Размытые виды окна за кисейными занавесками, фальш-камин и Будда по имени отец сливаются в калейдоскоп. С подпорок у противоположной стены Ман снимает меч, который привез из поездки в прошлом году. Придирчиво осматривает узор на ножнах и взвешивает клинок в руке.
– Катана, – поясняет Ман. – Идеально подойдет для воплощения моей идеи. Тебе не придется действительно меня убивать. Я сделаю сэппуку, а тебе останется только отрубить мне голову.
– Мантис. Что бы ты ни сказал, не буду я этого делать.
Милдред – секретарша, к тому же, паршивая. Она не умеет разделывать мясо, строить ракеты или клепать презентации по маркетингу, она может только перекладывать бумажки и делать с них копии. О том, что копия ее собственной ДНК потребует убийства Мантиса, договора не было. Новак расчесывает пальцами копну мокрых волос и покусывает губу. Самое время бежать в круглосуточную клинику за абортом, ее парень-пришелец не против?
– Этому ребенку потребуется много белка, понимаешь?
Богомол стает на колени перед скорченным на стульчике телом и сжимает ее трясущиеся плечи. Мантис серьезен, как никогда. Милдред хочется выть, плакать и не соглашаться.
– Я… Я могу есть больше отварной курицы. Или морепродуктов, – предлагает Новак, поддергивая полотенце.
– Нет, ему будет нужен другой белок. Мой. На Земле подобного нигде не сыщешь. Поэтому ты отсечешь мою голову, отделишь конечности от тела, а туловище разрежешь на подходящие куски, чтобы поместились в холодильнике. Ты будешь есть меня всю весну и лето, и ребенок внутри ни разу не покусится на твои собственные ткани. Ты выживешь после шести месяцев ожидания, слышишь меня?
– Неужели нет другого выхода? – спрашивает Милдред, пока великан Мантис убирает подальше мокрое полотенце, заставляет схватиться за себя и поднимает с кресла, крепко держа Милдред под тощей задницей.
Прорезью рта он аккуратно, по-насекомьи, проходится по ее шее и отвечает:
– Такова официальная передача наследства. Самке в положении необходимо питаться белком, за этим пристально следит наша сторона. Если богомол отказывается исполнить долг, долг исполняют за него. Но ритуала я не боюсь, я ждал его слишком долго.
Мантис отрывается от Милдред, вскидывает голову, только поздно: в дверь колотит десяток кулаков.
– Мисс Новак, – гремит голос сквозь градины ударов. – Отойдите от двери немедленно.
– Охранка, – Мантис дожидается, пока Милдред запахнет халат, передает женщине оружие и распахивает входную дверь, чтобы не вынуждать солдат вырывать ее вместе с косяком.
«Суссекс был неплохой идеей», – зудит мысль в голове у Новак.
– Мантис Шестой, – говорит главный из вошедших.
Их семеро. Пара-тройка солдат осталась в парадной. Получается, всего около десятка. Милдред осторожно изучает их из-за мантисова плеча. Каждый одет в облегающую форму из необычного черного материала, который поблескивает даже в неосвещенном коридоре. На длинных узловатых руках закреплено по перчатке. Явно оружие, только Новак понятия не имеет, как оно работает.
С английского Мантис быстро переходит на скрип. Изо рта показывается верхний рядок острых жвал, которые собираются и раскрываются, провоцируя солдат на скрипы пониже, вкрадчивые и опасные. Новак не смеет вставить и слова.
– Вам распоряжение на отсечение головы.
Главный солдат протягивает руку Мантису, и тот крепко ее пожимает. Датчик на перчатке солдата загорается зеленым, Мантис шипит сквозь жвала, и по комнате разносится запах жженой травы. На запястье богомола остывает регистрационный значок. Клеймо передающего наследство, осеняет Новак. Богомола пометили, и вряд ли он уйдет от армии пришельцев-убийц, которые решили соблюдать заведенную традицию и на Земле.
– Спасибо, капитан, – с достоинством благодарит солдата Мантис, указывая остальным на выход. – Мы закончили?
– Еще кое-что, Шестой, – солдат осматривает неубранную гостиную Милдред без единого движения лицевых мускулов. Замечает икону инопланетного Будды и склоняет морду в полупоклоне. – Пятый. Мисс Новак, примите распоряжение.
И вновь протягивает руку, на этот раз землянке Новак. Милдред понимает, что после рукопожатия пути назад не будет. Никаких абортов, никакого бегства. Если Мантис решил о чем-то умолчать, все вскроется в ближайшие недели. Времени у них остается до смешного мало. Как давно она думала, что пришелец Мантис – постоянная величина в ее жизни?
Милдред впивается в руку капитана злой, сильной хваткой. Следует разряд боли, вены гудят, давя на мышцы. Сигнал впивается Милдред куда-то глубоко в нутро. Теперь Новак уверена: она сможет убить. Сможет, потому что чужеродный импульс, севший в тело, не позволит ей колебаться.
Капитан достает из формы маленькую коробочку, будто бы для линз, открывает, обмакивает в зеленой субстанции палец и ставит на лоб Милдред неровный крест, точь-в-точь тот, с которым изображен Мантис Пятый на иконе в потрескавшихся лаковых лохмотьях.
– Сын Пророка! – вдруг кричит капитан, пока капли зеленой жижи спускаются по носу Милдред Новак и капают на чуть выдающуюся нижнюю губу.
– Сын Пророка! – подхватывают остальные, стуча железным ободом ботинок по паркету и бетонному полу.
– Совсем охренели? – кричат им с лестничной клетки. – Ночь на дворе!
Пока остальные солдаты беснуются в запале религиозного экстаза, самый крайний ненадолго отходит от двери, и соседские выкрики обрываются так же внезапно, как появились.
– Не бойся, – доносится до Новак тихий шелест Мантиса. Однако Новак уже колотит от звериного ужаса, который поглотил ее целиком, оставив лишь вес катаны в руках, что чуть тяжелее палочки теста не беременность.
Солдаты приходят в себя, по одному кланяются иконе инопланетного Будды и уходят во мрак, откуда появились, светясь блеском черной материи. Мантис дышит Милдред в непросохший пробор, зашептывая все виды увещеваний: они буду в порядке, она воспитает сына, сын наломает дров, но в конечном итоге все сложится неплохо, как и предрек Мантис Пятый, самый дальновидный из их многочисленного семейства.
Новак знает одно: рано или поздно она использует катану по назначению. Милдред придется убить богомола-самца, и она убьет его. Но все-таки это будет не Мантис.
– Познакомь меня с семьей, – задумчиво просит Милдред, пряча глаза за твидовым жилетом. – Хочу посмотреть, как именно у вас все устроено.
Название: Красота
Бета: Алисия-Х
Категория: джен
Жанр: AU, городское фентези, сюр
Рейтинг: R
Краткое содержание: ей хотелось быть кошечкой
Примечание: вдохновлено статьей-молнией
1 667 слов
Все началось в четверг вечером, когда Китти забежала в аптеку купить средство от мигрени. Она выложила на прилавок несколько кредитов и попросила анальгин.
– Для себя? – строго спросила продавщица за стеклом.
Китти кивнула.
– Такое я тебе не продам, – заявила женщина, точь-в-точь Тэтчер в лучшие годы: вздернутые ниточки бровей, надменный взгляд. – Возьми кошачье снотворное или лучше приходи в следующий раз вместе с хозяином.
– Я человек, мэм, – вежливо отозвалась Китти.
– Почему тогда уши кошачьи? Или вот, кожа белоснежная. Ненастоящая. Такой кожи у людей я сроду не видела.
Китти попыталась объясниться:
– Видите ли, у меня такая работа, – сказала она. – Я играю кошку и получаю за это деньги. Я – профессионально милая.
Китти щелкнула сумочкой и положила перед Тэтчер-в-лучшие-годы визитку, на которой значилось: «Китти Вайт, белая кошечка, энтертейнер».
– Ну а теперь я могу получить анальгин? Поверьте, я очень измотана.
Женщина недоверчиво покрутила кусочек картона в руках.
– Может, купишь валерьяну? – наконец, спросила она.
***
– Нет, вы представляете? – Китти всплеснула руками.
Вайт пролежала ночь без сна, а теперь крутилась перед зеркалом в общей гримерной, наводя последние штрихи. Атласный бант в волосах, короткое вельветовое платье, сумочка-ридикюль, в которую Китти складывала чаевые.
Мэд, самая очаровательная и сметливая из всех, с кем Китти доводилось работать, обернулась к ней через плечо и подтвердила:
– Выглядишь неважно. Тебе бы выспаться. Энтертейнер должен тщательно за собой следить.
На Мэд красовалась полупрозрачная туника, открывающая линию ключиц и изгиб спины, оканчивающийся нежными впадинками на пояснице. Китти сжала губы: плохим работником прослыть не хотелось.
– Такого не повторится, Мэд. Обещаю.
– Знаю, Беленькая. Готова?
Китти сосредоточенно кивнула и подхватила зонт для выступления. Девочки толпились у двустворчатых дверей. Поправляли ушки, ставили в глаза цветные линзы, проверяли румянец в окошках пудрениц. Мэд прошлась по Китти цепким взглядом и объявила шеренге кошечек, замерших в нужных позах:
– Удачи.
Подиум у дверей пришел в движение, сделал плавные пол-оборота. Створки распахнулись. Шею и подбородок Китти омыл разряд блесток-конфетти.
– Встречаем! – из динамиков поплыл тягучий голос Мэд. – Вы можете выбрать только одну спутницу на вечер. Испытайте судьбу, дамы и господа!
Кошки ожили, замахали посетителям ручкой. Китти раскрыла ажурный зонт и присела на корточки, будто слегка утомилась. Седой господин, сидящий неподалеку, уставился на ее панталоны, перевязанные кокетливой тесьмой. Китти в ответ загадочно улыбнулась.
Ей, пожалуй, нравилось в чайном павильоне, где можно было скрасить кому-нибудь вечер после монотонных часов в офисе. Работа вселяла в Китти оптимизм, ведь, в конце концов, она помогала людям справиться с одиночеством, обрести силы для полноценной жизни в мегаполисе.
Седой господин снял шляпу и жестом пригласил ее подсесть. Китти вновь улыбнулась и ловко спрыгнула с подиума. В обществе седовласого Генри час для Китти пронесся минутой. Она мастерски умела скрашивать и свое, и чужое ожидание.
– Какой вы острослов, – Китти залилась хрустальным, переливчатым смехом.
Генри травил истории о своей молодости. Его ладонь лежала у Китти на колене. Движение вверх по чулку беспокоило ее, но и только: гостям запрещалось подлаживаться к кошечкам; правило было обязательным для всех. Над карманом пиджака Генри раскачивалась золотая цепочка с россыпью прозрачных камней. Генри клал перед Китти карточки кредитов, по одной желтенькой на каждые пять минут. Горло Китти сжимал комок: такую сумму она зарабатывала за неделю, не меньше. Утешающим жестом гость потянулся к застежке над панталонами.
– Балуете меня, – сказала Китти и положила руку поверх его суховатых пальцев.
– Как умею, – ответил Генри, и на поднос явился первый красный кредит.
Краска прилила к лицу Вайт.
– Что вы, – забормотала она. – Поверьте, моя ставка гораздо ниже.
– Какая же вы красивая, Китти, – восхищенно сказал Генри, не обращая внимание на ее смущение. – Забирайте и не жалейте.
– А в шахматы не хотите? – попыталась смягчиться Китти, взглядом высматривая Мэд или охранника, которые обязательно должны были помочь, пока ситуация не вышла за рамки приличия.
Пальцы Генри скользнули за рюши панталон. Китти отвернулась и зло закусила губу, чтобы ни в коем случае не сорваться. Никто не подходил. Гость привалился к Вайт уже всерьез, обнял за талию, вдохнул запах волос и вдруг, крякнув, отпрянул.
– Погоди-ка, – сощурился Генри, – ты что же, кошка? Кошка драная, я тебя спрашиваю? За другую себя выдавала и думала, никто не отличит?
Китти в отчаянии огладила лацкан его пиджака.
– Конечно, нет, Генри! Разве я захотела бы вас обмануть?
Но седовласый господин не слушал. Он вцепился Китти в белоснежные ушки, попытался сорвать их с головы, а когда не получилось, вскочил на ноги, с омерзением отшатнувшись от кошечки. Пиала с чаем опрокинулась на стол, по салфетке побежали ручьи заварки.
– Сядьте, Генри, – зашептала Китти. – Налью вам другую.
Генри не нашелся, что ответить, и влепил Китти Вайт стыдную пощечину. Китти приложила ладонь к покрасневшей, горячей щеке и с удивлением глядела, как Генри направляется к выходу, выговаривает Мэд и хлопает дверьми.
– Что случилось? – Мэд подняла обессиленную Китти и повела к гримерке через служебный ход.
– Я… я не знаю.
Китти глотала слезы и не могла толком говорить. Она лишь прижималась к плечу Мэд, грелась о полупрозрачную синтетическую ткань, чувствуя живое тепло.
Мэд усадила Китти на табурет, опустилась перед ней на колени. Накидка зашелестела у ног Китти, когда Мэд стащила с нее ног туфли с тяжелыми застежками-бантами.
– Рассказывай, – потребовала Мэд.
– Я, правда, не знаю, что произошло. Мы с Генри болтали, он оставлял какое-то ненормальное количество чаевых, – Китти раскрыла ридикюль, из которого посыпались золотые кредиты и один красный, тот самый, что Генри вручил Вайт насильно. – После он начал приставать, а потом неожиданно вспылил и заявил, мол, я кошка. Но ведь за этим он и приходил!
От отчаяния Китти ударила кулаком по табурету, и кредиты посыпались, сверкая водяными знаками. Взгляд Мэд прояснился. Она поднялась на ноги, отстегивая серьги-капельки под тяжелыми локонами.
– Ты не можешь здесь больше работать, Беленькая, – хладнокровно заявила Мэд, изучая свое отражение в зеркале.
Отражение было настолько идеальным, что Китти затаила дыхание. Слеза никак не хотела соскальзывать на щеку, будто само существо Вайт застыло во времени.
– Как так – «не могу»? – прошептала она.
– Клиенты начали замечать, – пояснила Мэд и скрестила руки на груди. – Ты справляешься, но в твоем положении этого не достаточно, чтобы оставаться кошечкой и дальше.
На Китти накатывала истерика. Она уже ни в чем не была уверена, а бессонная ночь только добавляла тумана ее испуганному до липкого ужаса сознанию.
– Но почему? – некрасиво завыла Китти, стирая с глаз уголек подводки.
– Люди приходят в чайный павильон за олицетворением кошечки, грациозным, духовным и недостижимым, как оазис в пустыне. Обыкновенные кошки безвкусны. В нашем штате только те, кто нащупал тонкую грань между человеческим телом и разумом прелестной кошечки. А ты, Китти, вместо этого потерялась.
Мэд смахнула с плеч накидку, переступила ее и, полностью обнаженная, скрылась за ширмой. Сквозь рисовую бумагу с изображением фазаньей прогулки Китти ловила движения Мэд. Как она надевает белье, просовывает голову со снятыми ушками сквозь ворот водолазки, как надевает джинсовую юбку-солнышко. Китти мучило удушье от мысли, что в течение последних месяцев она сама ходила с ушками постоянно, редко избавлялась от линз и уже не помнит, когда в последний раз спала на кровати, полностью вытянувшись. А ушки – они, наверное... Словом, их уже не снять. Ленты с вживленными нейронами давно под кожей Китти.
На негнущихся ногах Вайт дошла до ширмы, впилась когтями в деревянную направляющую и прижалась к спине Мэд, крепко зажмурившись.
– Поцелуй меня, – попросила Китти. – Больше мне ничего не нужно. Поцелуй, а потом я уйду, обещаю.
Мэд задумалась. Оторвалась от застежки браслета и склонила голову, убирая кудри назад, к щеке Китти.
– И не проси, Китти. Ты перестаралась. Ни грации, ни духовности. От тебя несет кошкой, – сморщилась Мэд.
Китти Вайт отстранилась, собрала с пола все до одного кредиты, затолкала их в сумку и вышла вон, едва передвигаясь на высоких каблуках.
***
За аптечным прилавком вновь сидела Тэтчер. Единственная неизменная фигура в Англии, даже если речь шла об отдельно взятой аптеке.
– Анальгин, – процедила Китти, кидая желтый кредит. – Можно без сдачи.
– Животным без хозяев товар не продаем, – повела плечом Тэтчер.
– Моя голова раскалывается, вы понимаете? – взорвалась Китти. – Что еще вам необходимо знать, чтобы продать пачку чертового анальгина?
Платье для выступлений в чайном павильоне помялось от долгого сидения в метро, а после до нитки промокло под изморосью. Китти медленно проваливалась на тот уровень безумия, где аккуратность и предусмотрительность сменялись исступленным гневом. Ее мотало из стороны в сторону. Туфли давно покоились на мусорных мешках; мягкие стопы Китти Вайт покрылись коростой грязи и стеклянного песка.
– Эта аптека только для людей, – ощерилась в ответ продавщица. – Ты не наш клиент, девочка!
– Возможно, я недостаточно духовна для вас? – завопила Китти, и ярость застлала ей глаза. – Недостаточно грациозна? Неправильно разливаю чай? Недостаточно кошка для того, чтобы ее олицетворять? Нет, постойте, теперь я недостаточно человек!
Китти мертвой хваткой впилась в плечо испуганной продавщицы и процедила:
– Вы так сильно хотите видеть во мне животное, мэм, что теперь мне и самой мерзко.
Женщина нашарила тревожную кнопку и, пока Китти Вайт держала ее в когтях, давила на красный кружок, не смея раскрыть рта.
– Я знаю идею получше.
Китти порылась в сумочке, выбрала красный кредит и ударила гранью под корнем прижившегося белоснежного уха. Резала пластиком до тех пор, пока под короткой шерстью не показалась кровь пополам с мелкими проводками, что притворялись сосудами и венами. Китти оттягивала вросшее ухо, слыша скрип и искрение хитрого механизма. Тело прошил разряд боли, кроя череп пополам. Вайт скулила, прикусив щеку, принимаясь за второе ухо. Правое, упавшее на колени, больше не казалось Китти чем-то живым. Без подпитки извне кусок искусственного материала потерял эластичность, потемнел. Левое давалось нелегко. Вайт резала пальцы о наточенную кредитку, сил едва хватало, чтобы не потерять сознание. Наконец, что-то внутри механизма подалось, отошло от кожи головы. Китти расплылась в усталой улыбке, а потом вдруг всхлипнула и обмякла.
***
Над Китти Вайт, распластавшейся на полу аптеки, остановилось двое следаков.
– Спасибо, что так быстро, – за стойкой шаркала бледная, как смерть, продавщица. – Страсть как испугалась. Думала, она меня порешит.
– Пакуем? – спросил следак в светлом пиджаке, явно младший по званию.
– Протокол сперва составь, – попенял следак в темном пиджаке.
С каким-то отеческим одобрением он разглядывал фигурку в ореоле из золотых кредитов и крови, разбавленной водой.
– Красивый жест, – сказал он и кинул красный кредит в пакет с резиновой застежкой. – Высоко метит. И на лицо конфетка.
– Она жива?
– Куда денется. У кошек девять жизней, забыл?
Светлый пиджак внимательно прошелся вдоль лужи и наконец-то заметил слабое движение грудной клетки Вайт под вельветом лифа.
– Так она все-таки кошка или человек?
– А какая тебе разница?
– Пишу «женский пол», – хмуро ответил младший следак и перевернул страницу.