Defective
Исполнения с разных туров феста. Первый кусочек.
Название: В скрэббл с апостолом
Жанр: AU, романс, бытовуха
Размер: 1908 слов
Краткое содержание: Никаких зомби, знакомство во время реабилитации. Кирен оправляется после попытки суицида, Саймон пытается завязать с наркотиками, чуть не умерев от передоза. Кирен для Саймона - лучшая причина не сорваться.
Они слонялись по коридорам норфолкской клиники как потерянные зомби. Спотыкались о ступеньки, врезались в стены и шмыгали носом, когда психолог просил представиться и рассказать группе, что привело их в клинику. Очевидно же, что ничего хорошего.
На собраниях по мозгоправству Саймон упорно молчал, даже если его вконец допекали. Не отвечал и все тут, отворачивал голову, играя желваками, и непременно натыкался на затылок рыжего мальчика в точно такой же группе по соседству. Он был совершенно чудесный, этот мальчик. Поцелованный солнцем, но забитый и внутренне неловкий, будто после «инцидента», как выражались врачи, восстановился не до конца, не успел собраться с силами. Саймону Монро по кличке Ирландец все хотелось его растормошить, встряхнуть за плечи, заорать в лицо что-то уж совсем неприличное, чтобы увидеть краску стыда или удивление на его лице.
Врач, сидящий в центре группы, трепался без умолку. Судя по надутой на шее жиле, решил взяться за Саймона всерьез.
— "Что я сделал"? — вдруг взбесился Монро. — Джон, ты в курсе, что я сделал! Небось, читал в карточке. Посадил на свои экспериментальные уколы и ждешь, что я тебе душу изливать начну? Да пошел ты!
Саймон вскочил с места, хотел врезать Джону по роже, сбить очки в тонкой оправе, но охранники скрутили его и поволокли вон из зала. В индивидуальную камеру, понял Саймон, дать остыть и подумать над своим поведением. «Осмыслить пребывание в лечебнице» - выражение Джона Вестона, которым он любил пичкать всех подряд. Джон сперва нравился Саймону, потому что обещал вывести желание обкалываться до потери сознания, перестать кончать от одной мысли о дозе. Но Монро, как беспородный пес, оставался предан единственной вещи на свете. Он пялился в потолок и видел только разводы белого на белом, одуряющий, как национальный гимн, гул радости по венам, бесконечную героиновую любовь, которая способна обнимать изнутри.
Прошло пять минут, а может, пять часов, когда у камеры остановились начищенные ботинки, и кто-то позвал его по имени. Саймон поднял голову с подушки.
— Чего тебе надо?
На скуле Джона красовался сероватый синяк. Оказывается, Монро все-таки успел заехать кулаком ему по лицу.
— Ты как?
— Осмысливаю.
— Полезно, — улыбнулся Джон. — А вообще?
— От героина лечения нет, — в тон ему ответил Саймон и почесал живот.
Джон тоскливо посмотрел на полосу кожи в темных волосках. Год назад, когда до открытия активного вещества от «Хэлприн и Вестон» оставалась какая-то пара месяцев, Джон лично ловил Саймона на горячем, выволакивал из-под лестниц, перерубал каналы с местными поставщиками и учил уму-разуму. Теперь работенки заметно прибавилось, но Джон все так же любил присесть на уши и даже вел группу социализации, где состоял Саймон. Все потому, что первых не так-то просто забыть. Тем более, если речь идет о безнадежных пациентах, которые и лечиться особо не хотят. Иногда в голову Саймона забредала мысль, что между этим существует определенная связь, а потом он снова закидывался, и вселенная начинала казаться огоньком, горящим в лампе лепрекона.
— Инъекция совершенствуется, — в тысячный раз уверил Джон.
— А депрессия все так же актуальна. Не мешай мне.
И Джон, наконец, убрался.
К утру Саймону влепили порцию нейротриптилина и выпустили из одиночки с мягкими стенами. Монро слонялся вдоль коридоров и подмигивал самым бешеным, пережидающим за решеткой свои депрессии о тщетности бытия. Нейротриптилин, конечно, работал, сейчас как никогда хорошо. Но он снимал симптомы, а с заразой не боролся. Зерно бессмысленности, тоски и боли продолжало расти в обитателях Норфолка и оставалось их основной сутью. Убери его – человека не станет. Лечить тут было нечего, просто некоторые люди сломаны, а некоторые нет. Джон, как и Саймон, понимал эту незамысловатую аксиому, только не хотел с ней мириться.
— Ирландец! — окликнули Саймона с первого этажа.
Он перегнулся через перила и увидел группу парней во главе с Алексом, нездоровая предприимчивость которого внушала ужас норфолкскому персоналу. Еще свежа была память о Пятничном укусе, когда Алекс впился зубами в шею несчастной санитарки, готовившей шприц с нейротриптилином.
Поговаривали, будто Алекс состоит в секте. Так вот, ничего страшного здесь не было. Саймон, как ее активный участник и вдохновитель, мог с чистой совестью это подтвердить. Алекс окинул Саймона оценивающим взглядом и заорал:
— В скрэббл будешь?
— Ага.
— Cпускайся, через минуту начинаем! — поторопил Джулиан.
Их было пятеро за низким столиком. Пять голов, которым страсть как тесно в больничных стенах, вот и изыскивают способы развлечься, да так, чтобы остальным мало не показалось.
— Играем на синее забвение, — объявила Зои, счищая деревяшки с игрового поля и хорошенько их перетасовывая. — Есть, что поставить?
Чтобы Саймон упустил случая получить дармовую дозу за партию в скрэббл, когда удачливее него никого в центре нет?
— А ты угадай, — Саймон оскалился, и Зои тут же потупилась, прикусила губу. Верно, решила, что Саймон положил на нее глаз.
— Не обломайся, Ирландец. Смотрите, как хвост распушил, — поддел его Алекс. — Уж не Пророк ли снабжает запасными капсулами?
— Вот заслужишь место апостола, сам мне и расскажешь, — отбрил сопляка Саймон и поудобнее развалился на кушетке. — Если никто не против, я начну.
— Не играй, — раздался рядом чей-то голос.
— Что-то ты не похож на моего папашу, — начал Монро и осекся: за спиной стоял тот поцелованный.
Монро впервые услышал, как он говорил – не испугано и не забито. Приятный, гладкий тембр. А еще увидел его так близко, что можно было проследить любую венку на лице, дотронуться до рыжих вихров и немножко причесать, погладить.
— Не играй, Ирландец, — с нажимом повторил пацан.
Пацана звали Киреном. Других сведений о нем среди пациентов не ходило, иначе Саймон бы давно пронюхал.
Стол разразился улюлюканьем и аплодисментами.
— Джон знает? — со смехом спросил Джулиан.
Джулиан ненавидел Джона Вестона, Виктора Хэлприна и всю норфолкскую шарашку. На мгновение Саймона прошило желание схватить Кирена за руку и бежать, не оглядываясь. Но жажда, делающая из него тупого зомби, присевшего на лечебную инъекцию, взяла свое. Саймон развел руками и искренне сказал:
— Прости, не могу.
— Тогда я тоже сыграю, — заявил Кирен и закатал рукава красного свитера. Очевидно, родственники помнили о нем, даже привозили вещи. Какая забота.
Саймон обозлился.
— Тебе нечего поставить. Уходи, Кирен. Пожалуйста.
— Нет, я настаиваю! — взвился пацан и обернулся к соседу по палате. — Алекс, подтверди.
— Мой приятель Уокер не лжет. Ты что же, Саймон, думал, Кирен у нас святоша? Отнюдь нет. Как Рика отверткой забили, стал пожестче. Да, Кирен?
Кирен сосредоточенно кивнул.
— Зои, сдай ты ему уже, — распорядился Джулиан.
Игра началась.
***
Кирен несся по коридору спального крыла, сбивая с толку персонал и больных, а по пятам за ним следовал Саймон.
— Эй! Ты куда? — Саймон протискивался мимо заторможенных гнилушек-пациентов, а они норовили то наступить на ногу, то оцарапать.
Кирен толкнул ногой дверь ближайшего туалета и бросился в свободную кабинку. Монро не успел. Шесть синих таблеток смывались волной низко урчащего унитаза.
— Что ты наделал? — разочарованно выдохнул Саймон, провожая взглядом вожделенную замену героина, которая чудом просочилась в Норфолк, а теперь скоропостижно его покидала. — Я… Мы могли бы расплачиваться ими целый месяц. Одежда, телефонные разговоры. Ты тронулся рассудком, Кирен. Знаешь, я даже не могу выразить, насколько в тебе ошибся.
Мальчик обернулся, несколько мгновений гипнотизировал раскрасневшегося Саймона и его рот, а потом взял и поцеловал, будто словами их противостояние было не решить. Монро оторопел, вытянул по швам руки. Кирен отстранился и сделал шаг к выходу.
— Погоди, — Саймон положил ладонь на его плечо, привлек к себе и поцеловал как полагается.
Кирен мычал, мял саймонову больничную робу, но совершенно точно не возражал.
— Пообещай, что не будешь принимать синее забвение, Ирландец, — твердо сказал Кирен.
— А что, если я солгу? — криво ухмыльнулся Монро.
— Ничего, — пожал плечами Кирен. — Тогда это будут уже не мои проблемы.
Он был каким-то пугающе красивым, в этом своем свитере. Саймон не понимал, как Кирен сосуществует с их разбитной шайкой, которая травится, язвит и подставляет друг друга напропалую. Он казался другим, сложнее и крепче. Монро даже стало совестно, что он вот так запросто пялился поцелованному солнцем в затылок и ждал ответного взгляда, а когда дождался, понял, что из другой лиги, и планку, задранную Киреном выше норфолкского потолка, не возьмет.
— А ты крутой, Уокер, — протянул Монро.
— Конечно, я же на нейротриптилине.
Саймон оценил иронию. Неумение противостоять дерьму в реальной жизни – достойная причина, чтобы осесть в Норфолке и бояться высунуть нос наружу. Между тем разыгрывать улучшенную копию себя, без срывов и всепоглощающего страха. Может, у них с Киреном все же был маленький шанс остаться на плаву вместе.
***
Ближе к вечеру в общем зале завязалась драка. Алекс решил, что сможет поколотить Саймона, но планам не суждено было сбыться. Ирландец уложил его на лопатки и неожиданно легко вышиб сознание. Задиру-Алекса повезли в больничное крыло, а Саймон вновь угодил в одиночку. Кирен Уокер провожал взглядом скрюченную под армейским захватом спину до самого конца коридора.
Звуки из-за решетки выхватили Саймона с поверхности сна и потащили наверх, к потолку и мягким стенам. Ничего было не разобрать, сияли только квадратики стекол в тонкой оправе.
— Джон, — процедил Саймон и принялся натягивать кофту.
— Послушай, я понимаю, что мы больше не общаемся так, как до нейротриптилина. Если б знал, что этим все кончится…
— Ничего бы не стал менять, Джон, не обманывайся, — Саймон подавил зевок. — Ты ученый в самом плохом смысле слова. За рывок в исследованиях брата родного продашь.
— Не отдаляйся, — попросил Джон. — Ты для меня невероятно важен.
— Для твоего исследования, — поправил Саймон. — Еще бы. Какой-то вшивой инъекцией победить героиновую зависимость. За такое нобелевку обещают, слыхал?
Джон отпер замок. Сел напротив Саймона и положил ладони на его колени. Монро предпочел выждать и посмотреть, что будет дальше.
— Ты – это не только твоя зависимость.
— То же самое недавно слышал, — признался Саймон и позволил себе улыбнуться. Кирен целовался как школьник, и это безобразно, чудовищно вдохновляло. А уж какой он на вкус…
— Ты мне должен, Саймон, — сказал Джон, проводя ладонью по утренней щетине Саймона. — Должен жизнь за свое спасение, апостол. Мы связаны, это факт. Каша с освобожденными заварилась, только чтобы дать дело, которое тебе по плечу.
Джон гладил его по волосам и всматривался, как доктор Фарнкенштейн мог бы всматриваться в творение своих рук. Саймона забил озноб.
— Не пытайся спихнуть всю вину на меня. Я погасил долг, когда позволил вам с Виктором резать меня вдоль и поперек. Ради общего блага.
Джон отстранился, по-новому оценивая своего подопечного. Отношения, к которым они привыкли, постепенно себя изжили. Ржавый остов не справился с конструкцией из лжи, взаимной зависимости, цепи дней и ночей, проведенных в лаборатории за хирургическим столом. Обессиленный Саймон, блюющий овсянкой, Джон, ночующий на его кровати на случай, если Монро подорвется за дозой, спрятанные в халате ключи от камеры, бледные засосы под водолазкой Джона – в этом больше не было необходимости.
— Правильно. Мы делали это не просто ради друг друга.
— Уже почувствовал приближение общего блага? — спросил Саймон.
— Нет, — пробормотал Джон, устало потирая переносицу.
— Тогда какой ты пророк?
— Верно, я всего лишь иммунолог.
— Спать хочу, Джон, — пожаловался Монро.
Тихонько лязгнула решетка. Иммунолог Вестон покидал клетку своего лучшего творения, которое пожелало прервать эксперимент на пике. С двенадцатого апостола сходил позолоченный нимб, оставляя головную боль, тошноту и желание поскорее загнать в вену.
***
После завтрака пациенты разбились на группы и продолжали курс социализации. Саймон подмигнул Алексу, щеголявшему с висящей на перевязи рукой, и уселся подле Кирена Уокера. Мальчишка сперва напрягся, но быстро взял себя в руки и ткнулся плечом в плечо. Движение без опаски и подозрения – то, что им сейчас нужно. Монро качнулся на складном стуле и улыбнулся, зажмурив глаза. Норфолк без подковерных игр пророка нравился ему гораздо больше. Тем более, когда героиновое голодание притуплял не только нейротриптилин, но и юный Уокер. Саймону всего-то и не хватало, что яркого солнца, и теперь у него было свое, почти ручное.
— Ладно, группа, — новый врач возился с заполнением карточки, — кто хочет быть первым?
— Меня зовут Кирен Уокер, — представился Кирен, — и я пытался покончить с собой.
«С нами все будет в порядке», — одними губами шепнул Саймон. Кирен кивнул и продолжил.
Название: Маяк
Жанр: AU, драма
Размер: 959 слов
Краткое содержание: Живой Саймон нашел смысл жизни в религии, а не в наркотиках, а Кирен все-таки умер.
Женщина справлялась с тяжелым горем – Саймон понял по ее взгляду.
— Вы необычный священник, да? — чуть смущаясь, спросила она.
— Бывший наркоман. Не вижу смысла описывать чью-то жизнь эвфемизмами и вам не советую. Я раскаялся, а Он меня простил – вот что главное.
Рортон не проявил к приезду Саймона Монро никакого интереса. Викарий мертв, ага. Да здравствует новый викарий. Будто городок ничему уже не удивляется, отметил про себя Саймон.
Женщина, представившаяся Сью, поежилась и убрала от лица пряди, где серебрилась преждевременная седина.
— У вас всегда так прохладно? — Саймон ухватил ее непроизвольное движение.
— Практически.
— Превосходно, — усмехнулся он в бороду. — Я, как настоящий ирландец, в полном восторге от ветра, который пробирает до костей. Чувствую себя, понимаете ли, настолько живым, что душа радуется. А у вас, Сью?
— Что? — не поняла женщина.
— Ну, — подтолкнул ее викарий. — Радуется душа? Да, нет?
После вхождения в сан Монро изменился даже сильнее, чем с момента первого прихода в церковь – разутым, оголодавшим, дрожащим от ломки. Чьи-то руки уничтожили ту оболочку черствости и страха перед желанием быть полезным. Подходить к людям, раздражать, выводить из себя, толковать про то, что важно. И наконец-то добиваться ответной реакции. Та роскошь, которой у Саймона не было ни с родителями, ни с теми, кого он пробовал любить. В спорах с прихожанами на него спускался долгожданный покой, которого он ждал то от наркотиков, то от дебоширства и воровства. В конце концов, Саймон даже научился быть дружелюбным с совершенно незнакомыми людьми. Прошлый приход не хотел отпускать викария Монро, но Саймон чувствовал, что пора уходить и искать новый причал.
Он принял предложение Рортона, сел на судно и до последнего вглядывался в ирландский берег, поросший мхом и мраком. Вспоминал свое прошлое и был благодарен за то, что даже перемена мест не в силах сбить настрой, работу внутреннего маяка, который засветил в полную силу и больше не боится погаснуть.
Сью медлила с ответом, без интереса следила за шевелением людей вокруг. Город отмечал осенний праздник урожая, все стояли на ушах, судача о вкусной кормежке и развлечениях, включающих бумажные фонарики, танцы, крашеный пунш.
— Нет, — с заминкой произнесла Сью. — Моя душа совсем не радуется.
— Хорошо, — принял ее ответ Саймон. — Тогда прошу вас, заходите ко мне. В любое время, когда вам понадобится.
Женщина кивнула и растворилась в толпе. Народа на площади было полным полно. Викарий обратил внимание на мелькающие красно-желтые ленты и людей в военных беретах. Рортон, пожалуй, был не так прост. Город, как и все его жители, пытался зализывать раны, но ни черта в этом не преуспел. Саймон отругал себя за поминание черта и двинулся вслед за Сью в поисках лотка с карамельными яблоками. С самого приезда Монро еще ни разу толком не поел.
Женщина появилась в конце недели, когда викарий привел местную церковку в более-менее надлежащий вид, а пристройку, исполнявшую роль зала для собраний и проповедей, вычистил и застелил скамьи старой бархатной тканью, что нашел в доме своего предшественника. Дом отошел во владения Саймона, но отчего-то здесь не хотелось проводить много времени. Саймон стал ночевать в пристройке, подстелив под подгнившее дерево немного соломы.
Монро услышал скрип веточек и обернулся. Сью застыла под аркой с иконой святого Петра, хранителя города. Среди других святых местные почитали его особо.
— Проходите, — взмахнул рукой Саймон. — Церковь в вашем распоряжении.
— Перестала здесь бывать, — с нажимом сказала Сью. — Не смогла простить, что Он не всех спас. Тогда, в восстание.
— Вы про ПЖЧ? — догадался викарий.
— Мой мальчик так и не проснулся, — лицо женщины исказилось и как будто сморщилось.
Не для всех жуткое воскрешение мертвецов было проклятием. Для Сью вернувшийся домой мертвец мог стать настоящим благословением. Женщина не двигалась с места и крепко стискивала побелевшие кулаки.
— Я хочу послушать про него, — вдруг сказал Саймон.
Что-то подталкивало его к историям, когда он разгадывал и отпускал чужую смерть, которой сам чудом избежал. Может, он отдавал своеобразный долг, а, может, немного облегчал груз на плечах людей, лишившихся близких. Саймон уселся на дощатый стол. Из-под пол его одеяния выдавались худые щиколотки с оборванной подметкой джинсов.
Сью говорила и говорила, размеренно, не торопясь, не выбирая формулировок поаккуратнее.
Викарий Монро без труда вышел к кладбищу, где обитал мальчик по имени Кирен.
— Сижу на твой могиле, — предупредил он Кирена Уокера.
Уокер, как ни странно, смолчал.
— Твоя матушка считает, ты был очень принципиальный. При случае мог сцепиться с местным драчуном Гэри Кэндалом. Я это одобряю. Познакомился с ним на днях. Видок у него не очень, но, будь уверен, с Гэри я еще потолкую. Чувствуется потенциал. Не такой, как у тебя, но никогда не поздно задуматься насчет своих ошибок, верно?
Рортонский ветер хлестал Саймона по сизым свежевыбритым щекам. На могиле Кирена Уокера, 1991-2009, темнело выбитое четверостишие. Чутье подсказывало, что Кирен, которого так тщательно описала Сью, предпочел бы строки из поэмы.
— Не подумай, что я всем это говорю, но мне чертовски понравилось твое лицо. И да, на мне все еще сан, а тебе едва исполнилось восемнадцать. Но в этом есть что-то провокационное, как раз в духе сплетниц маленького городка, не считаешь?
Рыжеватый блондин Кирен Уокер, смешно хмурящий брови на фотографии, отличный художник и поклонник английского юмора, не откликался. Вне всяких сомнений он бы стал превосходным подельником для любой авантюры. Созвать город на общую проповедь, подписать пакт о разоружении, предоставить ПЖЧ оплачиваемую работу – в голове у Саймона крутилось много идей.
— Все мы рабы божьи, приятель, — сказал Саймон, доставая губную гармошку из кармана. — Нравится тебе это или нет. Надо бороться, ясно, надо выгрызать свой кусочек счастья у обстоятельств. Иначе жизнь была бы ужасно пресной, я бы так и остался наркоманом, а ты, возможно, никогда бы не узнал, что резать нужно вдоль. Но учти, я вовсе не осуждаю. На самом деле, ты мне ужасно нравишься. А теперь подыграй мне.
Даже викарий время от времени нуждался в месте для исповеди, и в Рортоне, к счастью, оно нашлось. Монро крепко прижался к гармошке. По кладбищу поплыли звуки Туманной росы, постепенно смешались с воем ветра и тем особенным звуком, когда шлепаешь по напоенной водой земле.
Название: Перемена мест
Жанр: AU, мистика, романс, фентези
Размер: 3 733 слова
Краткое содержание: Все восставшие - ангелы, которым раздали человеческие оболочки. К ним начинают возвращаться жизнь и старые воспоминания.
Как-то раз Липи показал им площадку для сумасшедшего гольфа, и они разом полюбили ее, будто сама Эми провела для них экскурсию. К Филипу после разоблачения мисс Мартин начали относиться с большим уважением, и вот он уже разъезжает по делам Рортона, пытаясь построить карьеру, набраться опыта, но главное – забыться.
Саймон и Кирен частенько навещали заброшенную площадку, и, против глухой тоски Липи, этот вид взаимного одиночества умиротворял.
— Я и забыл, что на свете бывает так спокойно, — Саймон опирался о макушку пластмассовой лошади, всю в сколах и трещинах.
Краску на игрушках не обновляли лет сто, и не удивительно: место обнаружилось только благодаря гену бунтарства и путешествий, засевшему в Эми. Кроме нее ни один местный не надоумился сунуть сюда нос.
— Во время восстания были раж, паника и ничего от избавления, — добавил Саймон.
— Тебе не было спокойно, когда ты уходил?
— Нет. Я торчал в халупе какого-то парня, не стал даже имени спрашивать – такие были времена. Повсюду пустые баяны, загаженный матрас... Под конец появилось жгучее желание попасть домой, хоть ползком, но меня скрутило и выжимало как тряпку. А потом вдруг ничего, черный затвор.
Испытание Норфолком оказалось поплоше последних часов в статусе живого. Сразу после выписки Саймон с остервенением кинулся вникать в уклад коммуны, с благодарностью принял дружбу Джулиана. В конце концов, стадное чувство подавило здравый смысл - изъяны учения Пророка начали казаться ложными и несущественными. Главное, Саймон впервые оказался среди своих, где занял место лучшего среди равных. Ради этого стоило выносить эксперименты, за это стоило молиться и с надеждой вглядываться в собранное по кусочкам фото матери. Монро сам себе казался героем страшной сказки со счастливым концом, но его «долго» не продлилось вечно.
Кирен, качавшийся на соседнем пони, стиснул саймонову ладонь. Матч в поло был в самом разгаре, разворачивалась гонка с преследованием. На короткой блеклой траве вспыхнула роса, и Кирен с улыбкой смахнул ее кончиком клюшки.
— Забил! — обрадовался Уокер. Обвел поле триумфальным взглядом и обернулся к Саймону. — Что с тобой? Ты весь дрожишь.
— Добавь к результатам тайма в бунгало, — бормотнул Саймон и рухнул ничком с верной кобылы.
Земля пахла как в тот день, когда соседская шпана уделывала Монро, и он клялся себе, что это конец. В следующий раз он не будет прикрывать живот и терпеть, а просто убьет их всех по одному, а самому борзому поставит на лбу крест своей кончей. Однако в шестнадцать Саймон не успел разочароваться в церковном служении. Под сводчатым куполом его гнев незаметно рассеивался, следом за мыслями разглаживались складки на мальчишеском лбу. Отправляя Саймона на причастие, мама не уставала повторять, что насилие ни к чему хорошему не ведет. На собственном опыте Монро выяснил, что бездействие – тоже.
Он нес крест многие часы. Разбухшее дерево жалило занозами плечо. Рванье платья то и дело заплеталось о немощные колени. Из толпы к его ногам упала краюха хлеба. Саймона качало от голода, но все же он не смел подбирать подношение, иначе крест пришлось бы оставить; велено же было нести до конца, до самого дна хранящихся внутри сил. Путь начался до рассвета, и теперь солнце палило нещадно и неотрывно, будто веру его решили проверить на прочность. Саймон усомнился в правоте того, кого выбрал, и должен отдать долг. С большим трудом он поднялся на указанный холм. Сметливые людские руки привязали его к древку и медленно перевернули головой вниз. Клоки отросшей бороды заслонили Саймону их нечеткие фигуры. Он сощурился и почувствовал, как закатываются побелевшие, изжаренные на солнце глаза.
Грянул черный затвор.
Саймон Монро корчился на траве, с которой смахнули росу кончиком клюшки. Кирен зачем-то схватился замерять пульс (чисто), смазал нейротриптилином шрам ему на спине и плотно пережал пальцами, не давая лекарству растечься.
— Я в порядке.
Монро продолжал дышать сырой землей. Может, такой свежестью пахло от Кирена, или плесневелой сыростью пропитался он сам.
— Хорошо? — по заведенному обычаю спросил Саймон.
— Хорошо.
Кирен был до смерти напуган. «Каламбур», — меланхолично подумал Саймон и не смог выжать из себя даже тень улыбки.
— Ты шептал, — сказал Кирен, пока Монро утирал с губ черный отпечаток. — Видел что-то?
— Очень размыто, — Саймон мотнул головой. Рассыпалась тщательно убранная челка. — Глаза слепило солнце.
Кирен проводил взглядом стаю птиц вдоль низкой кисеи облаков.
— Ну, это точно не про Рортон.
С помощью Кирена Саймон поднялся на ноги (теперь они не были настолько немощны и истощены).
— Хочу, чтобы ты знал. У меня тоже симптомы, и, судя по мрачному виду Руссо, с жалобами обратился не я один, Думаю, — Уокер попытался подобрать нужный оборот, но вместо слов у него вырвался скомканный смешок, — нейротриптилин-плюс не справляется. Миссис Уилсон согласна.
Саймон презирал врачебный персонал Рортона. Сказать по правде, он выступал против врачей вообще – хватило предательства Джона.
— Что нам делать? — нахмурился Кирен, полная противоположность Кирену утреннему, который тщательно скрывал свои опасения и был больше того, на что Саймон когда-либо мог рассчитывать.
— Пока не уверен.
Порой Саймон забывал, насколько окружающие зависимы от него, насколько стремятся на него равняться и жадно ждут его слова. Даже Кирен, вещь в себе, шкатулка с драгоценным содержимым, приучился к тому, что Саймон опытнее и умнее.
Саймон дольше жил, следовательно, больше видел.
— Мы обязательно найдем решение, — Монро продолжал плыть в дымке недавних образов.
Были ли они сном, навеянным иконами, которые Саймон вырезал из местной газетенки?
***
Бунгало встретило хозяев послеобеденной дремой. Часть меблировки вывезли восставшие, которые пожелали покинуть город после явления Мартин с ритуальным ножом. Домик Эми растерял прежний стариковский уют и больше походил на холостяцкое жилище. Монро был не против.
— Тебе нужно отдохнуть, — Кирен потянул на себя край его куртки.
— Напитки включены? — успел проскрипеть Саймон, когда дверь, ведущая на задний дворик, распахнулась. — Ты почему здесь, Зои?
Освобожденная выглядела точно как во время отъезда: шапочка, прохудившиеся кроссовки и оранжевый жилет, надетый под куртку. «ПЖЧ отдают долг обществу». Черта с два, Зои бежала с остальными и, судя по воинственному настрою, не планировала возвращаться туда, где ей пришьют еще полгода общественных работ.
Саймон мог бы принять ее за бешеную под синим забвением, если бы не совершенно обыкновенное состояние лица.
— Зои? — снова позвал он и потихоньку снял с комода подсвечник.
Девушка кивнула и намертво вцепилась Саймону в предплечье, расшаркиваясь в крошечном коридоре.
— Что случилось, дорогая? — осторожно начал он. — Хочешь еще раз рассказать историю своего восстания? Помни, стыд — это оковы …
— Шимон! — перебила его Зои, стоило Монро затянуть волынку, от которой у Кирена вечно сводило челюсть. — Я вспомнила тебя. Шимон, а ты меня помнишь?
— Стыд – это оковы, которые… — Саймон даже глаза закрыл, чтобы лучше декламировалось.
— Шимон, да что же это?
Зои разозлилась не на шутку. Она запросто отодрала от куртки Саймона полрукава и принялась выворачивать мышцы из паза гнилых костей. Мимика Монро не выразила и йоты беспокойства.
— Ведь только так мы сможем освободиться от…
С закрытыми глазами он лишился главного ориентира и не замечал повреждений. Кирен кинулся на Зои и пытался оттолкнуть, но она не двигалась с места, будто изваяние.
— Саймон! — рассерженно взвыл Кирен.
Монро изумился ниткам, торчащим из оторванного рукава, и не стал возражать, когда Кирен отнял у него подсвечник и с напряжением опустил на голову Зои.
— Ты понял, о чем она говорила?
Уокер успокоил дыхание и сполз по стене, глядя, как рядом беглую ПЖЧ колотит в судороге.
— Сделала укол не позже получаса назад, — Саймон просунул ладонь ей под спину и нащупал паз шрама. Кирен насуплено следил, как Саймон перекладывает девчонку в кресло, и ждал ответа, на что Монро только развел руками. — Никто никогда не называл меня Шимоном. Рассудок Зои помутился от ударной дозы овечьих мозгов.
— Я в курсе, как действуют овечьи мозги. Тут другое, — вспылил Уокер.
— Оставим ее проспаться. Утром она, скорее всего, сбежит, а уже к обеду будет у канадской границы.
— Ты видел, как она разошлась? Зои опасна.
— Отбилась от друзей.
Кирен упрямо сжал губы, но позволил увести себя наверх и уложить на кровать.
— Время продолжить игру, — Саймон прижал Кирена к себе и дал оседлать колени.
— Кто ведет мяч? — откликнулся Уокер. Смешливые нотки проступили в его голосе, когда он сунулся с поцелуем к шее Саймона и помог расстегнуть ворот рубашки.
— А кто ты хочешь, чтобы вел?
Саймон заполучил Кирена во владение, и было невероятным удовольствием сжимать его бока, стискивать мешковатую ткань и знать, что под ней весь Уокер.
— Ты удивительный, — Саймон нечаянно заговорил чужими словами.
Кирен нажал коленом ему на грудь, заставляя лечь и перевернуться на живот. Снял куртку, а рубашку вздернул выше лопаток.
По спине заскользили пальцы Уокера, которых Саймон не чувствовал. Ощущался привычный страх: швы могут вскрыть и по новой покромсать спину. Столько нервных окончаний и зачатков нейрофизиологической боли, до которых любопытно добираться. Продавить так, чтобы Саймон, немертвый, освобожденный Саймон, принял их, находясь в своем слегка изношенном теле. Татуировки, застывшие вены, фантомный тремор в пальцах, а еще непроходящая, ноющая тоска по пророку, которого он никогда не видел.
— Мы так не договаривались, — угрюмо откликнулся Саймон и стащил рубашку через голову.
— Я не собираюсь делать тебе больно, Саймон, — Кирен провел губами по неровностям швов на бледной спине. Азбука Бройля, которой им предстояло обучиться и сконструировать особое седьмое чувство на замену утерянным.
— Не узнаю, даже если сделаешь.
— Но я не сделаю, — упорствовал Кирен, целуя иссеченную кожу. Дотронулся языком до мышц, задеревеневших и монолитных.
Саймон обернулся к Уокеру, чистому и как будто не от мира сего.
— Где ты был пять лет? — удивился Саймон. — Кирен, почему я встретил тебя только сейчас? Рортон – это же было очевидно.
— Так случается, вот и все, — пожал плечами Кирен и вцепился в пряжку на его брюках. — У меня была своя история, у тебя своя. Думаешь, стал бы другим, встреться мы на пару лет раньше?
— Разве что немного счастливее, — прохрипел Саймон.
Кирен легко рассмеялся. Монро угадал момент и подтянул Кирена выше, затылком к подушке. Огладил славные рыжие вихры, будто Уокер был вывязан из тонкой медной нити, счистил одежду, неловкость и ожидание. Мальчик подавался так, что остатки человеческого в Саймоне быстро спускались до уровня инстинктов. Он двигался на автоматизме, копируя предсмертный опыт, возможно, не совсем подходящий для их нынешнего положения.
Член, налитый застоявшейся кровью, таранил гибкое прохладное тело. Влюбленный Кирен Уокер поглаживал рану от пули на его плече. Прозрение, то жуткое родство и желание сблизиться до отпечатков-гематом, теперь едва ли выражалось через секс. Кирен ловил какие-то крохи ощущений, Монро недостаточно сильно раздражал его нервные окончания. Саймон схватил Кирена за лодыжки, сам поднялся на колени и размашисто задвигался вперед, заметив, как пятерня Уокера жадно скользит по венам внизу его напряженного живота. На полтакте что-то произошло, глаза Кирена удивленно расширились, ногти оцарапали Саймону бок. Он сжался изнутри, со второй попытки слез с тяжелого члена и перекатился набок.
— Приступ?
Саймон затормошил Кирена. Тот повернулся, закинув руки за подушку. По бедру его спускались нитки черной и белесой жидкости, перемешанные между собой. Кирен нащупал рукой толстовку и потянулся стереть с себя смесь тряпицей в пятнах мусса, но Саймон его опередил, макнул палец в глянцевитую светлую каплю. Вне всяких сомнений, тело Кирена совершило чудо: зомби не чувствуют в полную силу, не кончают и уж точно не производят сперму. Что-то подсказывало Саймону, что чудо будет не последним.
— Не тяни отраву в рот, — Кирен устало поймал Саймона за запястье и поморщился.
— Кто сказал, что это отрава? — улыбнулся Саймон.
— Здравый смысл, — отрезал Уокер. — Ложись.
Ржавчина его волос сияла яркой лампочкой. Кирен рознял руки и освободил половину койки для Саймона. На языке Монро разливался привкус прелой листвы.
Среди других инструментов он выбрал не просто вещь, которой можно причинить вред, а холодное оружие, созданное убивать. Ужас от миссии, которую Пророк взвалил на него, оставался острым подобно лезвию ножа, заточенному специально для первого восставшего. Саймон следил за ним исподтишка, уговаривая себя сдвинуться с места и помочь совершиться второму восстанию.
Мальчик приматывал ногу проволокой к решетке на могиле викария. Обратился заблудшей овцой, которую теперь так легко вернуть пастуху. Но приносить в жертву Кирена Уокера, разве не есть это больший грех, чем отказ от полной свободы? Разве не сознает Пророк, что уничтожать его – значит идти против воли божьей? Первый восставший вовсе не бессловесная жертва, Монро мог за него поручиться.
Саймон стряхнул с себя Гэри Кэндала и без колебаний перемахнул через ограду. Кинулся вниз с могильного холма, чтобы защитить Кирена от всякой скверны. Громыхнул револьвер. В крыле лопатки застряла жаркая пуля. От боли оно начало раскрываться, рвать кожу изнутри. Болевой шок шел дальше, в ушах било и трубно подвывало на сто голосов. Под головой первого восставшего вспух и погас бронзовый абрис.
Монро с трудом возвращался в постель, на которой вчера засыпал, к уже привычной полосе под носом. Интересно, Эми тоже проходила все это? Он стер грязь и набросил вчерашнюю одежду: джинсы с оборванными подметками, рубашку и черную кофту, которую считал самой презентабельной после похоронного пиджака.
Кирен был внизу и с несвойственной тревогой делал набросок под обложкой одной из книг Эми.
— Зои ушла, — сообщил он, оторвавшись от работы.
— Что подтверждает мою теорию, — кивнул Саймон.
Он вколол дозу нейротриптилина Кирену, поцеловал шрам и облизал остатки смеси с губ.
— Если мы отвыкаем от нейротриптилина и превращаемся в бешеных, то можем причинить кому-то вред.
— Все причиняют кому-то вред, таково основное правило жизни, — урезонил Уокера Саймон. — Для рортонских восставших безопасней жить в коммуне. Лекарства хватит на всех.
— В городах стало хуже, чем в пригороде. Еще Гэри говорил, что реабилитация в Норфолке – детский лагерь. Теперь-то нас по-настоящему отлавливают.
Впервые в речи Кирена проступило отчетливое деление на «мы» и «они», восставших и живых. Счет был не в пользу последних, но даже Саймон не был этому рад. Уокер казался озлобленным и испуганным последними новостями, кочующими из скупых газетных заметок прямиком в рортонский паб.
— Коммуна - моя семья, Кирен, — веско сказал Монро, — как бы ты к ней не относился. Даже если Пророк объявил меня предателем, ничего особенно не изменилось.
В прихожей раздался телефонный звонок. Жители бунгало позабыли о существовании связи, но счета исправно оплачивали. Кирен поднял трубку и коротко переговорил.
Саймону захотелось попробовать остатки кукурузных колечек, найденные на кухонных антресолях. Упаковка пылилась там еще со времен бабушки Эми. Монро в смешанных чувствах пережевывал кругляш, когда враз ставший неловким Кирен показался в дверном проеме.
— Просят тебя, — тихо сказал Кирен. — Мне жаль, Саймон, твой отец скончался этой ночью.
Саймон застыл.
— Что передать, когда ты выезжаешь?
— Я…
Удивление и буксирующее осознание сделали свое дело: Саймон Монро, уверенный, что всегда контролирует ситуацию, терял почву под ногами. Он получил удар под дых, за секунды растерял весь багаж опыта и теперь не знал, что ответить. Что мысленно сказать отцу, маме и самому себе. Да что он вообще делает в этом бунгало…
— Саймон!
Кирен схватил его за грудки и больше не выпускал, заставляя смотреть прямо. Монро вдруг с нежностью подумал, что на них двоих наберется столько ушедших людей и лопнувших надежд, что впору научиться принимать потери без боли. Но у тела нет иммунитета к сожалениям, и каждое новое переживается одинаково остро.
— Скажу, что ты приедешь завтра к утру, — мягко предложил Кирен и закрыл ладонью щеку Монро. Повинуясь движению, Саймон склонил голову.
— Нет, — ответил он. — Завтра я никуда не поеду. Однажды я уже приходил домой, когда не следовало. Мы c отцом встретимся в правильном месте в свой срок, а пока не хочу его тревожить.
— Как скажешь, — прошептал Кирен.
— Давай навестим Эми. Купим для нее цветов и отнесем новую книгу.
Дорогу до кладбища размыло дождем, и ноги то и дело увязали в глинистой каше с редкими сорняками на поверхности. Саймон страховал Кирена за руку, чувствуя себя от этого уязвимее, но и необъяснимо сильнее, словно кто-то выкрутил регулятор до упора, и спасительный белый шум не подпускал ни единого неприятного звука. По правде, звука не было вовсе.
— Ты держишься? — нарушил молчание Кирен.
— Знаешь, сколько бы мы ни переезжали с места на место, я возил с собой связку ключей от дома. Ни разу не забыл. Надеялся, что когда-нибудь окажусь поблизости и отопру входную дверь своими ключами. Не представляю, кто положил их во время погребения, но они были со мной в тот день, когда…
— Ты восстал, — подсказал Уокер.
Саймон кивнул и повел к повороту в укромную долину кладбищенских надгробий. Им на хвост сел Филип, только что сошедший с рортонского перекрестка. Он быстро догонял, сжимая под мышкой папку на тесемках.
— Какие новости, Фил? — первым делом спросил Кирен, пока Филип жал Саймону руку.
— Не могу сказать ничего хорошего, — Филип насупился до того, что его лицо стало напоминать обтянутый кожей пустой череп, — Представители «Хэлприн и Вестон» молчат как рыбы, а производители поменьше вынуждены танцевать под их дудку. Норфолк начал работу в закрытом режиме.
— Это как? — Кирен сощурился.
— ПЖЧ, которых привозят на лечение, перестали выписывать после терапии. Проехать на территорию теперь тоже проблема: на блокпостах ужесточили контроль.
— Чем же ты тогда занимался? Ширли говорила, что ты на выезде в центре, у тебя встреча с Виктором Хэлприном.
Саймон рыкнул и ботинком отправил в полет кусочек известняка.
— Лучше тебе, Кир, не знать, чем конкретно я занимался, — Филип жищнически играл желваками. Обманчивые вечерние тени сошли с Липи, и он с досадой хлопнул себя по лбу. — Кирен, Стив просил вернуть тебя домой, если увижу. Выглядел он при этом довольно сурово.
— Забыл предупредить, что не ночую дома, — спохватился Кирен.
— Забыл предупредить? — вежливо переспросил Саймон.
— Я не планировал оставаться в бунгало до утра.
Кирен каждый день менялся и взрослел над собой – период, который Саймон миновал, крутя любовь с ЛСД и спидами. Когда почки Монро в который раз буксовали, Кирен вчитывался в письма Ван Гога любимому брату Тео. Нет ничего удивительного, если однажды Кирен решит не оставаться на ночь в бунгало. Ведь Саймон никого не соблазняет.
— Иди, — кивнул Саймон. Вжал голову в плечи и решительным шагом двинулся к могильной гряде, увитой плющом.
— Поосторожней! — успел крикнуть Филип. — Не напорись на Гэри, он снова бродит с ружьем и не настроен на дискуссии.
Саймон предпочел не уточнять, что будет только рад свернуть Гэри шею, представься такая возможность. Белые хризантемы растапливали сумрачное настроение кладбища, Саймон нес их, заботливо обернутые бумагой. Могила Эми выросла вблизи калитки, на вид совсем свежая, хотя зимнее ненастье успела сменить такая же ненастная весна.
— Привет, — Монро прошелся ребром ладони по плите, стер дождевой налет. — Ты говорила, что любишь раннюю весну, да? А мы ужасно по тебе скучаем. Филип постоянно таскает твои вещи из шкафа. Это просто омерзительно.
Саймон потер переносицу и оглянулся по сторонам. Треск голых веток без листвы не смолкал, словно на календаре был всемирный день трещоточников.
— Кто здесь? — громко спросил Саймон, перекрикивая натужные стоны.
На него налетели со спины и стиснули в железных объятиях.
— Шимон, я знала, что ты придешь! — ликовала Зои, облаченная в расшитое камнями платье. — Ты помнишь!
Она поволокла его прочь от могилы Эми, к старым надгробиям, скрытым зеленью.
— Помню что, Зои?
— Не пытайся меня запутать, — таким снисходительным тоном с ней обычно общался сам Саймон. — Здесь только истинные освободившиеся. Ты последний, двенадцатый.
С каменистого подъема Монро кивнул ряженый Джулиан. У его плеча стоял рортонец Дэвид Ньюпорт, а рядом с ним – весельчак и раздолбай Фрэдди Престон, на этот раз совершенно серьезный.
— Занимай место, Шимон, — поторопила Зои, подталкивая Саймона к крашеным известью крестам.
— Только тебя и ждали, — крикнул Джулиан, словно разлада в их дружбе не наступало. — Если тяжело, могу дать синего забвения. Вижу, силы у тебя не восстановились. Вот что называется отречься от Пророка.
— Что разрешишь на земле, то разрешишь на небесах, Саймон, — крикнула Зои. — Поторопись, нам пора восстать по-настоящему.
Зои пронзила сладкая судорога, намного сильнее утренней. Платье ее пошло по швам, оголяя белую плоть, крепкую и твердую. Из-за спины Зои вырвались отростки стальных крыльев с заточенными краями, точно саймонов нож. С ног сползли сапоги, открыв трехпалые стопы с когтями-лезвиями. Одиннадцать апостолов оттолкнулись от насыпей и зависли под низким плющом, взметнулись только волны гравия и комья земли.
Лопатки Саймона ощерились болью. Из разорванной кожи выбрались два бесплотных крыла, нутро мололось и ныло. Он едва мог двигать конечностями, пока лицо заливало жаром от чужих широких махов.
— Освободи нас от тел! — взмолилась Зои и начала расчесывать пылающее горло. Крест под ней дымился от потока сваренных вкрутую внутренностей.
Монро не понял, что произошло, но обратить процесс было не в его силах. Апостолы все больше распалялись, наливаясь сверхъестественной жаждой крови.
«Ничего от избавления», — билась жуткая мысль в голове Саймона.
Ключи вросли в его обнаженное бедро, а сам он мучился от голода привычного свойства. Хотелось насытиться прохладным мясом, скрытым под скорлупой черепа. Джулиан не вынес пытки и ястребом кинулся на Зои. Апостолы раздирали друг друга, не ведая воли Пророка, своего предназначения и начавшегося второго восстания.
С земли раздался человеческий голос, тихий и несущественный. Ангелы не слышат жалобы людей, но в этот раз Саймон оказался достаточно близко.
— Громче, — язык едва ворочался. Саймон попытался ослабить сжавшую горло шлейку, но сделал только хуже. Теперь потоки нечистот сходили и из его тела. Разум не спеша пропитывался коматозным спокойствием.
Филип, застенчивый малыш Липи, оттолкнулся от остова креста и запрыгнул на мечущегося Джулиана.
— Забери Кирена! — рявкнул Филип, пытаясь перерезать Одиннадцатому горло.
Джулиан начал избавление от телесной оболочки и теперь сиял нестерпимым светом. На землю приземлялись ошметки горящего мяса. Чтобы не ослепнуть, Филипу приходилось действовал вслепую.
— Вы облажались со вторым восстанием на финишной прямой! Пророк – не он!
Дорогу до дома Уокеров Саймон не помнил и двигался по наитию. Тело ныло, словно чужое, и Саймон рычал от боли, оглушая людей под раскрытым крылом.
Гостиная была пуста, а значит, старшие Уокеры могли оказаться живы. Монро взлетел по лестничному пролету и врезался в хлипкую дверь.
— Кирен? — Саймон бил пудовыми кулачищами, но дальше косяка прорваться не мог.
— Приходил Гэри, — словно из-за толстой подушки отозвался Кирен. Послышался звук скатывающихся водопадом книг и невнятное угрожающее шевеление. — А потом мои картины взбесились.
— О чем ты? — не понял Саймон, бессильно оглядываясь по сторонам.
Стоило вылететь к окну, но чутье подсказывало, что не в заклинившей двери было дело.
«Рен, Рен», — жалко ныло на той стороне.
Монро выругался и оборвал остатки тряпья, бывшие когда-то его джинсами. Два ключика тесно вросли в плоть, затянулись сияющей кожей. Саймон впился в бедро когтями, зашуровал вдоль лент мышц, которые подымались и вновь скручивались, сохраняя идеальную форму. Наконец, два сгустка металла сами легли в руку, и Саймон вырвал ключи из нетленного тела. Вспомнив Филиппа, отбросил золотой и что есть силы впечатал кулаком в дверь. Серебро в ладони оплавилось, захватило всего Саймона, забралось в глаза и уши. Где-то рядом нашлось живое тепло Кирена. Уокер прижался к нему сильно и всерьез. Вряд ли Кирен сознавал, от кого Монро решил его спрятать.
Существовало лишь одно место, где они могли скрыться.
— Пора ненадолго залечь на дно, — шевельнулись губы Монро. Он растворялся в металлической зыби, будто его никогда не существовало, и утягивал с собой все такого же доверчивого Кирена.
— В Ирландии?
— Не угадал, но очень близко.
Кирен поцеловал Саймона в набухшую, твердую шею. Монро задержал дыхание и провалился прямо под дощатый пол, брошенные у стола художественные альбомы. Кирен успел вскрикнуть. Голос его тут же погас в обрушившемся на город спокойствии.
За окнами дома Уокеров занимался закат, украшенный воланами розовых облаков.
***
Развалюха со значком форда на капоте остановилась у блокпоста. Двое охранников покосились на фонтаны брызг и скорчили одинаково презрительные мины.
— Цель? — спросил тот, что поопытнее.
— К мистеру Хэлприну.
С водительского места высунулся Филип Уилсон и вручил охраннику помятый лист.
— Проезжайте, — кивнул охранник. Меньше знаешь – крепче спишь.
Уилсон проехал по меньшей мере четыре блокпоста, прежде чем форд уперся в шайбу лечебного центра. Филип набрал на панели код вызова.
— Пароль, — доброжелательно отозвалась панель.
— Богиня Иштар.
Где-то среди змеевидных коридоров лечебницы «Хэлприн и Вестон» Эми Двайер открыла глаза и сделала вдох.
Название: В скрэббл с апостолом
Жанр: AU, романс, бытовуха
Размер: 1908 слов
Краткое содержание: Никаких зомби, знакомство во время реабилитации. Кирен оправляется после попытки суицида, Саймон пытается завязать с наркотиками, чуть не умерев от передоза. Кирен для Саймона - лучшая причина не сорваться.
Они слонялись по коридорам норфолкской клиники как потерянные зомби. Спотыкались о ступеньки, врезались в стены и шмыгали носом, когда психолог просил представиться и рассказать группе, что привело их в клинику. Очевидно же, что ничего хорошего.
На собраниях по мозгоправству Саймон упорно молчал, даже если его вконец допекали. Не отвечал и все тут, отворачивал голову, играя желваками, и непременно натыкался на затылок рыжего мальчика в точно такой же группе по соседству. Он был совершенно чудесный, этот мальчик. Поцелованный солнцем, но забитый и внутренне неловкий, будто после «инцидента», как выражались врачи, восстановился не до конца, не успел собраться с силами. Саймону Монро по кличке Ирландец все хотелось его растормошить, встряхнуть за плечи, заорать в лицо что-то уж совсем неприличное, чтобы увидеть краску стыда или удивление на его лице.
Врач, сидящий в центре группы, трепался без умолку. Судя по надутой на шее жиле, решил взяться за Саймона всерьез.
— "Что я сделал"? — вдруг взбесился Монро. — Джон, ты в курсе, что я сделал! Небось, читал в карточке. Посадил на свои экспериментальные уколы и ждешь, что я тебе душу изливать начну? Да пошел ты!
Саймон вскочил с места, хотел врезать Джону по роже, сбить очки в тонкой оправе, но охранники скрутили его и поволокли вон из зала. В индивидуальную камеру, понял Саймон, дать остыть и подумать над своим поведением. «Осмыслить пребывание в лечебнице» - выражение Джона Вестона, которым он любил пичкать всех подряд. Джон сперва нравился Саймону, потому что обещал вывести желание обкалываться до потери сознания, перестать кончать от одной мысли о дозе. Но Монро, как беспородный пес, оставался предан единственной вещи на свете. Он пялился в потолок и видел только разводы белого на белом, одуряющий, как национальный гимн, гул радости по венам, бесконечную героиновую любовь, которая способна обнимать изнутри.
Прошло пять минут, а может, пять часов, когда у камеры остановились начищенные ботинки, и кто-то позвал его по имени. Саймон поднял голову с подушки.
— Чего тебе надо?
На скуле Джона красовался сероватый синяк. Оказывается, Монро все-таки успел заехать кулаком ему по лицу.
— Ты как?
— Осмысливаю.
— Полезно, — улыбнулся Джон. — А вообще?
— От героина лечения нет, — в тон ему ответил Саймон и почесал живот.
Джон тоскливо посмотрел на полосу кожи в темных волосках. Год назад, когда до открытия активного вещества от «Хэлприн и Вестон» оставалась какая-то пара месяцев, Джон лично ловил Саймона на горячем, выволакивал из-под лестниц, перерубал каналы с местными поставщиками и учил уму-разуму. Теперь работенки заметно прибавилось, но Джон все так же любил присесть на уши и даже вел группу социализации, где состоял Саймон. Все потому, что первых не так-то просто забыть. Тем более, если речь идет о безнадежных пациентах, которые и лечиться особо не хотят. Иногда в голову Саймона забредала мысль, что между этим существует определенная связь, а потом он снова закидывался, и вселенная начинала казаться огоньком, горящим в лампе лепрекона.
— Инъекция совершенствуется, — в тысячный раз уверил Джон.
— А депрессия все так же актуальна. Не мешай мне.
И Джон, наконец, убрался.
К утру Саймону влепили порцию нейротриптилина и выпустили из одиночки с мягкими стенами. Монро слонялся вдоль коридоров и подмигивал самым бешеным, пережидающим за решеткой свои депрессии о тщетности бытия. Нейротриптилин, конечно, работал, сейчас как никогда хорошо. Но он снимал симптомы, а с заразой не боролся. Зерно бессмысленности, тоски и боли продолжало расти в обитателях Норфолка и оставалось их основной сутью. Убери его – человека не станет. Лечить тут было нечего, просто некоторые люди сломаны, а некоторые нет. Джон, как и Саймон, понимал эту незамысловатую аксиому, только не хотел с ней мириться.
— Ирландец! — окликнули Саймона с первого этажа.
Он перегнулся через перила и увидел группу парней во главе с Алексом, нездоровая предприимчивость которого внушала ужас норфолкскому персоналу. Еще свежа была память о Пятничном укусе, когда Алекс впился зубами в шею несчастной санитарки, готовившей шприц с нейротриптилином.
Поговаривали, будто Алекс состоит в секте. Так вот, ничего страшного здесь не было. Саймон, как ее активный участник и вдохновитель, мог с чистой совестью это подтвердить. Алекс окинул Саймона оценивающим взглядом и заорал:
— В скрэббл будешь?
— Ага.
— Cпускайся, через минуту начинаем! — поторопил Джулиан.
Их было пятеро за низким столиком. Пять голов, которым страсть как тесно в больничных стенах, вот и изыскивают способы развлечься, да так, чтобы остальным мало не показалось.
— Играем на синее забвение, — объявила Зои, счищая деревяшки с игрового поля и хорошенько их перетасовывая. — Есть, что поставить?
Чтобы Саймон упустил случая получить дармовую дозу за партию в скрэббл, когда удачливее него никого в центре нет?
— А ты угадай, — Саймон оскалился, и Зои тут же потупилась, прикусила губу. Верно, решила, что Саймон положил на нее глаз.
— Не обломайся, Ирландец. Смотрите, как хвост распушил, — поддел его Алекс. — Уж не Пророк ли снабжает запасными капсулами?
— Вот заслужишь место апостола, сам мне и расскажешь, — отбрил сопляка Саймон и поудобнее развалился на кушетке. — Если никто не против, я начну.
— Не играй, — раздался рядом чей-то голос.
— Что-то ты не похож на моего папашу, — начал Монро и осекся: за спиной стоял тот поцелованный.
Монро впервые услышал, как он говорил – не испугано и не забито. Приятный, гладкий тембр. А еще увидел его так близко, что можно было проследить любую венку на лице, дотронуться до рыжих вихров и немножко причесать, погладить.
— Не играй, Ирландец, — с нажимом повторил пацан.
Пацана звали Киреном. Других сведений о нем среди пациентов не ходило, иначе Саймон бы давно пронюхал.
Стол разразился улюлюканьем и аплодисментами.
— Джон знает? — со смехом спросил Джулиан.
Джулиан ненавидел Джона Вестона, Виктора Хэлприна и всю норфолкскую шарашку. На мгновение Саймона прошило желание схватить Кирена за руку и бежать, не оглядываясь. Но жажда, делающая из него тупого зомби, присевшего на лечебную инъекцию, взяла свое. Саймон развел руками и искренне сказал:
— Прости, не могу.
— Тогда я тоже сыграю, — заявил Кирен и закатал рукава красного свитера. Очевидно, родственники помнили о нем, даже привозили вещи. Какая забота.
Саймон обозлился.
— Тебе нечего поставить. Уходи, Кирен. Пожалуйста.
— Нет, я настаиваю! — взвился пацан и обернулся к соседу по палате. — Алекс, подтверди.
— Мой приятель Уокер не лжет. Ты что же, Саймон, думал, Кирен у нас святоша? Отнюдь нет. Как Рика отверткой забили, стал пожестче. Да, Кирен?
Кирен сосредоточенно кивнул.
— Зои, сдай ты ему уже, — распорядился Джулиан.
Игра началась.
Кирен несся по коридору спального крыла, сбивая с толку персонал и больных, а по пятам за ним следовал Саймон.
— Эй! Ты куда? — Саймон протискивался мимо заторможенных гнилушек-пациентов, а они норовили то наступить на ногу, то оцарапать.
Кирен толкнул ногой дверь ближайшего туалета и бросился в свободную кабинку. Монро не успел. Шесть синих таблеток смывались волной низко урчащего унитаза.
— Что ты наделал? — разочарованно выдохнул Саймон, провожая взглядом вожделенную замену героина, которая чудом просочилась в Норфолк, а теперь скоропостижно его покидала. — Я… Мы могли бы расплачиваться ими целый месяц. Одежда, телефонные разговоры. Ты тронулся рассудком, Кирен. Знаешь, я даже не могу выразить, насколько в тебе ошибся.
Мальчик обернулся, несколько мгновений гипнотизировал раскрасневшегося Саймона и его рот, а потом взял и поцеловал, будто словами их противостояние было не решить. Монро оторопел, вытянул по швам руки. Кирен отстранился и сделал шаг к выходу.
— Погоди, — Саймон положил ладонь на его плечо, привлек к себе и поцеловал как полагается.
Кирен мычал, мял саймонову больничную робу, но совершенно точно не возражал.
— Пообещай, что не будешь принимать синее забвение, Ирландец, — твердо сказал Кирен.
— А что, если я солгу? — криво ухмыльнулся Монро.
— Ничего, — пожал плечами Кирен. — Тогда это будут уже не мои проблемы.
Он был каким-то пугающе красивым, в этом своем свитере. Саймон не понимал, как Кирен сосуществует с их разбитной шайкой, которая травится, язвит и подставляет друг друга напропалую. Он казался другим, сложнее и крепче. Монро даже стало совестно, что он вот так запросто пялился поцелованному солнцем в затылок и ждал ответного взгляда, а когда дождался, понял, что из другой лиги, и планку, задранную Киреном выше норфолкского потолка, не возьмет.
— А ты крутой, Уокер, — протянул Монро.
— Конечно, я же на нейротриптилине.
Саймон оценил иронию. Неумение противостоять дерьму в реальной жизни – достойная причина, чтобы осесть в Норфолке и бояться высунуть нос наружу. Между тем разыгрывать улучшенную копию себя, без срывов и всепоглощающего страха. Может, у них с Киреном все же был маленький шанс остаться на плаву вместе.
Ближе к вечеру в общем зале завязалась драка. Алекс решил, что сможет поколотить Саймона, но планам не суждено было сбыться. Ирландец уложил его на лопатки и неожиданно легко вышиб сознание. Задиру-Алекса повезли в больничное крыло, а Саймон вновь угодил в одиночку. Кирен Уокер провожал взглядом скрюченную под армейским захватом спину до самого конца коридора.
Звуки из-за решетки выхватили Саймона с поверхности сна и потащили наверх, к потолку и мягким стенам. Ничего было не разобрать, сияли только квадратики стекол в тонкой оправе.
— Джон, — процедил Саймон и принялся натягивать кофту.
— Послушай, я понимаю, что мы больше не общаемся так, как до нейротриптилина. Если б знал, что этим все кончится…
— Ничего бы не стал менять, Джон, не обманывайся, — Саймон подавил зевок. — Ты ученый в самом плохом смысле слова. За рывок в исследованиях брата родного продашь.
— Не отдаляйся, — попросил Джон. — Ты для меня невероятно важен.
— Для твоего исследования, — поправил Саймон. — Еще бы. Какой-то вшивой инъекцией победить героиновую зависимость. За такое нобелевку обещают, слыхал?
Джон отпер замок. Сел напротив Саймона и положил ладони на его колени. Монро предпочел выждать и посмотреть, что будет дальше.
— Ты – это не только твоя зависимость.
— То же самое недавно слышал, — признался Саймон и позволил себе улыбнуться. Кирен целовался как школьник, и это безобразно, чудовищно вдохновляло. А уж какой он на вкус…
— Ты мне должен, Саймон, — сказал Джон, проводя ладонью по утренней щетине Саймона. — Должен жизнь за свое спасение, апостол. Мы связаны, это факт. Каша с освобожденными заварилась, только чтобы дать дело, которое тебе по плечу.
Джон гладил его по волосам и всматривался, как доктор Фарнкенштейн мог бы всматриваться в творение своих рук. Саймона забил озноб.
— Не пытайся спихнуть всю вину на меня. Я погасил долг, когда позволил вам с Виктором резать меня вдоль и поперек. Ради общего блага.
Джон отстранился, по-новому оценивая своего подопечного. Отношения, к которым они привыкли, постепенно себя изжили. Ржавый остов не справился с конструкцией из лжи, взаимной зависимости, цепи дней и ночей, проведенных в лаборатории за хирургическим столом. Обессиленный Саймон, блюющий овсянкой, Джон, ночующий на его кровати на случай, если Монро подорвется за дозой, спрятанные в халате ключи от камеры, бледные засосы под водолазкой Джона – в этом больше не было необходимости.
— Правильно. Мы делали это не просто ради друг друга.
— Уже почувствовал приближение общего блага? — спросил Саймон.
— Нет, — пробормотал Джон, устало потирая переносицу.
— Тогда какой ты пророк?
— Верно, я всего лишь иммунолог.
— Спать хочу, Джон, — пожаловался Монро.
Тихонько лязгнула решетка. Иммунолог Вестон покидал клетку своего лучшего творения, которое пожелало прервать эксперимент на пике. С двенадцатого апостола сходил позолоченный нимб, оставляя головную боль, тошноту и желание поскорее загнать в вену.
После завтрака пациенты разбились на группы и продолжали курс социализации. Саймон подмигнул Алексу, щеголявшему с висящей на перевязи рукой, и уселся подле Кирена Уокера. Мальчишка сперва напрягся, но быстро взял себя в руки и ткнулся плечом в плечо. Движение без опаски и подозрения – то, что им сейчас нужно. Монро качнулся на складном стуле и улыбнулся, зажмурив глаза. Норфолк без подковерных игр пророка нравился ему гораздо больше. Тем более, когда героиновое голодание притуплял не только нейротриптилин, но и юный Уокер. Саймону всего-то и не хватало, что яркого солнца, и теперь у него было свое, почти ручное.
— Ладно, группа, — новый врач возился с заполнением карточки, — кто хочет быть первым?
— Меня зовут Кирен Уокер, — представился Кирен, — и я пытался покончить с собой.
«С нами все будет в порядке», — одними губами шепнул Саймон. Кирен кивнул и продолжил.
Название: Маяк
Жанр: AU, драма
Размер: 959 слов
Краткое содержание: Живой Саймон нашел смысл жизни в религии, а не в наркотиках, а Кирен все-таки умер.
Женщина справлялась с тяжелым горем – Саймон понял по ее взгляду.— Вы необычный священник, да? — чуть смущаясь, спросила она.
— Бывший наркоман. Не вижу смысла описывать чью-то жизнь эвфемизмами и вам не советую. Я раскаялся, а Он меня простил – вот что главное.
Рортон не проявил к приезду Саймона Монро никакого интереса. Викарий мертв, ага. Да здравствует новый викарий. Будто городок ничему уже не удивляется, отметил про себя Саймон.
Женщина, представившаяся Сью, поежилась и убрала от лица пряди, где серебрилась преждевременная седина.
— У вас всегда так прохладно? — Саймон ухватил ее непроизвольное движение.
— Практически.
— Превосходно, — усмехнулся он в бороду. — Я, как настоящий ирландец, в полном восторге от ветра, который пробирает до костей. Чувствую себя, понимаете ли, настолько живым, что душа радуется. А у вас, Сью?
— Что? — не поняла женщина.
— Ну, — подтолкнул ее викарий. — Радуется душа? Да, нет?
После вхождения в сан Монро изменился даже сильнее, чем с момента первого прихода в церковь – разутым, оголодавшим, дрожащим от ломки. Чьи-то руки уничтожили ту оболочку черствости и страха перед желанием быть полезным. Подходить к людям, раздражать, выводить из себя, толковать про то, что важно. И наконец-то добиваться ответной реакции. Та роскошь, которой у Саймона не было ни с родителями, ни с теми, кого он пробовал любить. В спорах с прихожанами на него спускался долгожданный покой, которого он ждал то от наркотиков, то от дебоширства и воровства. В конце концов, Саймон даже научился быть дружелюбным с совершенно незнакомыми людьми. Прошлый приход не хотел отпускать викария Монро, но Саймон чувствовал, что пора уходить и искать новый причал.
Он принял предложение Рортона, сел на судно и до последнего вглядывался в ирландский берег, поросший мхом и мраком. Вспоминал свое прошлое и был благодарен за то, что даже перемена мест не в силах сбить настрой, работу внутреннего маяка, который засветил в полную силу и больше не боится погаснуть.
Сью медлила с ответом, без интереса следила за шевелением людей вокруг. Город отмечал осенний праздник урожая, все стояли на ушах, судача о вкусной кормежке и развлечениях, включающих бумажные фонарики, танцы, крашеный пунш.
— Нет, — с заминкой произнесла Сью. — Моя душа совсем не радуется.
— Хорошо, — принял ее ответ Саймон. — Тогда прошу вас, заходите ко мне. В любое время, когда вам понадобится.
Женщина кивнула и растворилась в толпе. Народа на площади было полным полно. Викарий обратил внимание на мелькающие красно-желтые ленты и людей в военных беретах. Рортон, пожалуй, был не так прост. Город, как и все его жители, пытался зализывать раны, но ни черта в этом не преуспел. Саймон отругал себя за поминание черта и двинулся вслед за Сью в поисках лотка с карамельными яблоками. С самого приезда Монро еще ни разу толком не поел.
***
Женщина появилась в конце недели, когда викарий привел местную церковку в более-менее надлежащий вид, а пристройку, исполнявшую роль зала для собраний и проповедей, вычистил и застелил скамьи старой бархатной тканью, что нашел в доме своего предшественника. Дом отошел во владения Саймона, но отчего-то здесь не хотелось проводить много времени. Саймон стал ночевать в пристройке, подстелив под подгнившее дерево немного соломы.
Монро услышал скрип веточек и обернулся. Сью застыла под аркой с иконой святого Петра, хранителя города. Среди других святых местные почитали его особо.
— Проходите, — взмахнул рукой Саймон. — Церковь в вашем распоряжении.
— Перестала здесь бывать, — с нажимом сказала Сью. — Не смогла простить, что Он не всех спас. Тогда, в восстание.
— Вы про ПЖЧ? — догадался викарий.
— Мой мальчик так и не проснулся, — лицо женщины исказилось и как будто сморщилось.
Не для всех жуткое воскрешение мертвецов было проклятием. Для Сью вернувшийся домой мертвец мог стать настоящим благословением. Женщина не двигалась с места и крепко стискивала побелевшие кулаки.
— Я хочу послушать про него, — вдруг сказал Саймон.
Что-то подталкивало его к историям, когда он разгадывал и отпускал чужую смерть, которой сам чудом избежал. Может, он отдавал своеобразный долг, а, может, немного облегчал груз на плечах людей, лишившихся близких. Саймон уселся на дощатый стол. Из-под пол его одеяния выдавались худые щиколотки с оборванной подметкой джинсов.
Сью говорила и говорила, размеренно, не торопясь, не выбирая формулировок поаккуратнее.
***
Викарий Монро без труда вышел к кладбищу, где обитал мальчик по имени Кирен.
— Сижу на твой могиле, — предупредил он Кирена Уокера.
Уокер, как ни странно, смолчал.
— Твоя матушка считает, ты был очень принципиальный. При случае мог сцепиться с местным драчуном Гэри Кэндалом. Я это одобряю. Познакомился с ним на днях. Видок у него не очень, но, будь уверен, с Гэри я еще потолкую. Чувствуется потенциал. Не такой, как у тебя, но никогда не поздно задуматься насчет своих ошибок, верно?
Рортонский ветер хлестал Саймона по сизым свежевыбритым щекам. На могиле Кирена Уокера, 1991-2009, темнело выбитое четверостишие. Чутье подсказывало, что Кирен, которого так тщательно описала Сью, предпочел бы строки из поэмы.
— Не подумай, что я всем это говорю, но мне чертовски понравилось твое лицо. И да, на мне все еще сан, а тебе едва исполнилось восемнадцать. Но в этом есть что-то провокационное, как раз в духе сплетниц маленького городка, не считаешь?
Рыжеватый блондин Кирен Уокер, смешно хмурящий брови на фотографии, отличный художник и поклонник английского юмора, не откликался. Вне всяких сомнений он бы стал превосходным подельником для любой авантюры. Созвать город на общую проповедь, подписать пакт о разоружении, предоставить ПЖЧ оплачиваемую работу – в голове у Саймона крутилось много идей.
— Все мы рабы божьи, приятель, — сказал Саймон, доставая губную гармошку из кармана. — Нравится тебе это или нет. Надо бороться, ясно, надо выгрызать свой кусочек счастья у обстоятельств. Иначе жизнь была бы ужасно пресной, я бы так и остался наркоманом, а ты, возможно, никогда бы не узнал, что резать нужно вдоль. Но учти, я вовсе не осуждаю. На самом деле, ты мне ужасно нравишься. А теперь подыграй мне.
Даже викарий время от времени нуждался в месте для исповеди, и в Рортоне, к счастью, оно нашлось. Монро крепко прижался к гармошке. По кладбищу поплыли звуки Туманной росы, постепенно смешались с воем ветра и тем особенным звуком, когда шлепаешь по напоенной водой земле.
Название: Перемена мест
Жанр: AU, мистика, романс, фентези
Размер: 3 733 слова
Краткое содержание: Все восставшие - ангелы, которым раздали человеческие оболочки. К ним начинают возвращаться жизнь и старые воспоминания.
Как-то раз Липи показал им площадку для сумасшедшего гольфа, и они разом полюбили ее, будто сама Эми провела для них экскурсию. К Филипу после разоблачения мисс Мартин начали относиться с большим уважением, и вот он уже разъезжает по делам Рортона, пытаясь построить карьеру, набраться опыта, но главное – забыться. Саймон и Кирен частенько навещали заброшенную площадку, и, против глухой тоски Липи, этот вид взаимного одиночества умиротворял.
— Я и забыл, что на свете бывает так спокойно, — Саймон опирался о макушку пластмассовой лошади, всю в сколах и трещинах.
Краску на игрушках не обновляли лет сто, и не удивительно: место обнаружилось только благодаря гену бунтарства и путешествий, засевшему в Эми. Кроме нее ни один местный не надоумился сунуть сюда нос.
— Во время восстания были раж, паника и ничего от избавления, — добавил Саймон.
— Тебе не было спокойно, когда ты уходил?
— Нет. Я торчал в халупе какого-то парня, не стал даже имени спрашивать – такие были времена. Повсюду пустые баяны, загаженный матрас... Под конец появилось жгучее желание попасть домой, хоть ползком, но меня скрутило и выжимало как тряпку. А потом вдруг ничего, черный затвор.
Испытание Норфолком оказалось поплоше последних часов в статусе живого. Сразу после выписки Саймон с остервенением кинулся вникать в уклад коммуны, с благодарностью принял дружбу Джулиана. В конце концов, стадное чувство подавило здравый смысл - изъяны учения Пророка начали казаться ложными и несущественными. Главное, Саймон впервые оказался среди своих, где занял место лучшего среди равных. Ради этого стоило выносить эксперименты, за это стоило молиться и с надеждой вглядываться в собранное по кусочкам фото матери. Монро сам себе казался героем страшной сказки со счастливым концом, но его «долго» не продлилось вечно.
Кирен, качавшийся на соседнем пони, стиснул саймонову ладонь. Матч в поло был в самом разгаре, разворачивалась гонка с преследованием. На короткой блеклой траве вспыхнула роса, и Кирен с улыбкой смахнул ее кончиком клюшки.
— Забил! — обрадовался Уокер. Обвел поле триумфальным взглядом и обернулся к Саймону. — Что с тобой? Ты весь дрожишь.
— Добавь к результатам тайма в бунгало, — бормотнул Саймон и рухнул ничком с верной кобылы.
Земля пахла как в тот день, когда соседская шпана уделывала Монро, и он клялся себе, что это конец. В следующий раз он не будет прикрывать живот и терпеть, а просто убьет их всех по одному, а самому борзому поставит на лбу крест своей кончей. Однако в шестнадцать Саймон не успел разочароваться в церковном служении. Под сводчатым куполом его гнев незаметно рассеивался, следом за мыслями разглаживались складки на мальчишеском лбу. Отправляя Саймона на причастие, мама не уставала повторять, что насилие ни к чему хорошему не ведет. На собственном опыте Монро выяснил, что бездействие – тоже.
Он нес крест многие часы. Разбухшее дерево жалило занозами плечо. Рванье платья то и дело заплеталось о немощные колени. Из толпы к его ногам упала краюха хлеба. Саймона качало от голода, но все же он не смел подбирать подношение, иначе крест пришлось бы оставить; велено же было нести до конца, до самого дна хранящихся внутри сил. Путь начался до рассвета, и теперь солнце палило нещадно и неотрывно, будто веру его решили проверить на прочность. Саймон усомнился в правоте того, кого выбрал, и должен отдать долг. С большим трудом он поднялся на указанный холм. Сметливые людские руки привязали его к древку и медленно перевернули головой вниз. Клоки отросшей бороды заслонили Саймону их нечеткие фигуры. Он сощурился и почувствовал, как закатываются побелевшие, изжаренные на солнце глаза.
Грянул черный затвор.
Саймон Монро корчился на траве, с которой смахнули росу кончиком клюшки. Кирен зачем-то схватился замерять пульс (чисто), смазал нейротриптилином шрам ему на спине и плотно пережал пальцами, не давая лекарству растечься.
— Я в порядке.
Монро продолжал дышать сырой землей. Может, такой свежестью пахло от Кирена, или плесневелой сыростью пропитался он сам.
— Хорошо? — по заведенному обычаю спросил Саймон.
— Хорошо.
Кирен был до смерти напуган. «Каламбур», — меланхолично подумал Саймон и не смог выжать из себя даже тень улыбки.
— Ты шептал, — сказал Кирен, пока Монро утирал с губ черный отпечаток. — Видел что-то?
— Очень размыто, — Саймон мотнул головой. Рассыпалась тщательно убранная челка. — Глаза слепило солнце.
Кирен проводил взглядом стаю птиц вдоль низкой кисеи облаков.
— Ну, это точно не про Рортон.
С помощью Кирена Саймон поднялся на ноги (теперь они не были настолько немощны и истощены).
— Хочу, чтобы ты знал. У меня тоже симптомы, и, судя по мрачному виду Руссо, с жалобами обратился не я один, Думаю, — Уокер попытался подобрать нужный оборот, но вместо слов у него вырвался скомканный смешок, — нейротриптилин-плюс не справляется. Миссис Уилсон согласна.
Саймон презирал врачебный персонал Рортона. Сказать по правде, он выступал против врачей вообще – хватило предательства Джона.
— Что нам делать? — нахмурился Кирен, полная противоположность Кирену утреннему, который тщательно скрывал свои опасения и был больше того, на что Саймон когда-либо мог рассчитывать.
— Пока не уверен.
Порой Саймон забывал, насколько окружающие зависимы от него, насколько стремятся на него равняться и жадно ждут его слова. Даже Кирен, вещь в себе, шкатулка с драгоценным содержимым, приучился к тому, что Саймон опытнее и умнее.
Саймон дольше жил, следовательно, больше видел.
— Мы обязательно найдем решение, — Монро продолжал плыть в дымке недавних образов.
Были ли они сном, навеянным иконами, которые Саймон вырезал из местной газетенки?
Бунгало встретило хозяев послеобеденной дремой. Часть меблировки вывезли восставшие, которые пожелали покинуть город после явления Мартин с ритуальным ножом. Домик Эми растерял прежний стариковский уют и больше походил на холостяцкое жилище. Монро был не против.
— Тебе нужно отдохнуть, — Кирен потянул на себя край его куртки.
— Напитки включены? — успел проскрипеть Саймон, когда дверь, ведущая на задний дворик, распахнулась. — Ты почему здесь, Зои?
Освобожденная выглядела точно как во время отъезда: шапочка, прохудившиеся кроссовки и оранжевый жилет, надетый под куртку. «ПЖЧ отдают долг обществу». Черта с два, Зои бежала с остальными и, судя по воинственному настрою, не планировала возвращаться туда, где ей пришьют еще полгода общественных работ.
Саймон мог бы принять ее за бешеную под синим забвением, если бы не совершенно обыкновенное состояние лица.
— Зои? — снова позвал он и потихоньку снял с комода подсвечник.
Девушка кивнула и намертво вцепилась Саймону в предплечье, расшаркиваясь в крошечном коридоре.
— Что случилось, дорогая? — осторожно начал он. — Хочешь еще раз рассказать историю своего восстания? Помни, стыд — это оковы …
— Шимон! — перебила его Зои, стоило Монро затянуть волынку, от которой у Кирена вечно сводило челюсть. — Я вспомнила тебя. Шимон, а ты меня помнишь?
— Стыд – это оковы, которые… — Саймон даже глаза закрыл, чтобы лучше декламировалось.
— Шимон, да что же это?
Зои разозлилась не на шутку. Она запросто отодрала от куртки Саймона полрукава и принялась выворачивать мышцы из паза гнилых костей. Мимика Монро не выразила и йоты беспокойства.
— Ведь только так мы сможем освободиться от…
С закрытыми глазами он лишился главного ориентира и не замечал повреждений. Кирен кинулся на Зои и пытался оттолкнуть, но она не двигалась с места, будто изваяние.
— Саймон! — рассерженно взвыл Кирен.
Монро изумился ниткам, торчащим из оторванного рукава, и не стал возражать, когда Кирен отнял у него подсвечник и с напряжением опустил на голову Зои.
— Ты понял, о чем она говорила?
Уокер успокоил дыхание и сполз по стене, глядя, как рядом беглую ПЖЧ колотит в судороге.
— Сделала укол не позже получаса назад, — Саймон просунул ладонь ей под спину и нащупал паз шрама. Кирен насуплено следил, как Саймон перекладывает девчонку в кресло, и ждал ответа, на что Монро только развел руками. — Никто никогда не называл меня Шимоном. Рассудок Зои помутился от ударной дозы овечьих мозгов.
— Я в курсе, как действуют овечьи мозги. Тут другое, — вспылил Уокер.
— Оставим ее проспаться. Утром она, скорее всего, сбежит, а уже к обеду будет у канадской границы.
— Ты видел, как она разошлась? Зои опасна.
— Отбилась от друзей.
Кирен упрямо сжал губы, но позволил увести себя наверх и уложить на кровать.
— Время продолжить игру, — Саймон прижал Кирена к себе и дал оседлать колени.
— Кто ведет мяч? — откликнулся Уокер. Смешливые нотки проступили в его голосе, когда он сунулся с поцелуем к шее Саймона и помог расстегнуть ворот рубашки.
— А кто ты хочешь, чтобы вел?
Саймон заполучил Кирена во владение, и было невероятным удовольствием сжимать его бока, стискивать мешковатую ткань и знать, что под ней весь Уокер.
— Ты удивительный, — Саймон нечаянно заговорил чужими словами.
Кирен нажал коленом ему на грудь, заставляя лечь и перевернуться на живот. Снял куртку, а рубашку вздернул выше лопаток.
По спине заскользили пальцы Уокера, которых Саймон не чувствовал. Ощущался привычный страх: швы могут вскрыть и по новой покромсать спину. Столько нервных окончаний и зачатков нейрофизиологической боли, до которых любопытно добираться. Продавить так, чтобы Саймон, немертвый, освобожденный Саймон, принял их, находясь в своем слегка изношенном теле. Татуировки, застывшие вены, фантомный тремор в пальцах, а еще непроходящая, ноющая тоска по пророку, которого он никогда не видел.
— Мы так не договаривались, — угрюмо откликнулся Саймон и стащил рубашку через голову.
— Я не собираюсь делать тебе больно, Саймон, — Кирен провел губами по неровностям швов на бледной спине. Азбука Бройля, которой им предстояло обучиться и сконструировать особое седьмое чувство на замену утерянным.
— Не узнаю, даже если сделаешь.
— Но я не сделаю, — упорствовал Кирен, целуя иссеченную кожу. Дотронулся языком до мышц, задеревеневших и монолитных.
Саймон обернулся к Уокеру, чистому и как будто не от мира сего.
— Где ты был пять лет? — удивился Саймон. — Кирен, почему я встретил тебя только сейчас? Рортон – это же было очевидно.
— Так случается, вот и все, — пожал плечами Кирен и вцепился в пряжку на его брюках. — У меня была своя история, у тебя своя. Думаешь, стал бы другим, встреться мы на пару лет раньше?
— Разве что немного счастливее, — прохрипел Саймон.
Кирен легко рассмеялся. Монро угадал момент и подтянул Кирена выше, затылком к подушке. Огладил славные рыжие вихры, будто Уокер был вывязан из тонкой медной нити, счистил одежду, неловкость и ожидание. Мальчик подавался так, что остатки человеческого в Саймоне быстро спускались до уровня инстинктов. Он двигался на автоматизме, копируя предсмертный опыт, возможно, не совсем подходящий для их нынешнего положения.
Член, налитый застоявшейся кровью, таранил гибкое прохладное тело. Влюбленный Кирен Уокер поглаживал рану от пули на его плече. Прозрение, то жуткое родство и желание сблизиться до отпечатков-гематом, теперь едва ли выражалось через секс. Кирен ловил какие-то крохи ощущений, Монро недостаточно сильно раздражал его нервные окончания. Саймон схватил Кирена за лодыжки, сам поднялся на колени и размашисто задвигался вперед, заметив, как пятерня Уокера жадно скользит по венам внизу его напряженного живота. На полтакте что-то произошло, глаза Кирена удивленно расширились, ногти оцарапали Саймону бок. Он сжался изнутри, со второй попытки слез с тяжелого члена и перекатился набок.
— Приступ?
Саймон затормошил Кирена. Тот повернулся, закинув руки за подушку. По бедру его спускались нитки черной и белесой жидкости, перемешанные между собой. Кирен нащупал рукой толстовку и потянулся стереть с себя смесь тряпицей в пятнах мусса, но Саймон его опередил, макнул палец в глянцевитую светлую каплю. Вне всяких сомнений, тело Кирена совершило чудо: зомби не чувствуют в полную силу, не кончают и уж точно не производят сперму. Что-то подсказывало Саймону, что чудо будет не последним.
— Не тяни отраву в рот, — Кирен устало поймал Саймона за запястье и поморщился.
— Кто сказал, что это отрава? — улыбнулся Саймон.
— Здравый смысл, — отрезал Уокер. — Ложись.
Ржавчина его волос сияла яркой лампочкой. Кирен рознял руки и освободил половину койки для Саймона. На языке Монро разливался привкус прелой листвы.
Среди других инструментов он выбрал не просто вещь, которой можно причинить вред, а холодное оружие, созданное убивать. Ужас от миссии, которую Пророк взвалил на него, оставался острым подобно лезвию ножа, заточенному специально для первого восставшего. Саймон следил за ним исподтишка, уговаривая себя сдвинуться с места и помочь совершиться второму восстанию.
Мальчик приматывал ногу проволокой к решетке на могиле викария. Обратился заблудшей овцой, которую теперь так легко вернуть пастуху. Но приносить в жертву Кирена Уокера, разве не есть это больший грех, чем отказ от полной свободы? Разве не сознает Пророк, что уничтожать его – значит идти против воли божьей? Первый восставший вовсе не бессловесная жертва, Монро мог за него поручиться.
Саймон стряхнул с себя Гэри Кэндала и без колебаний перемахнул через ограду. Кинулся вниз с могильного холма, чтобы защитить Кирена от всякой скверны. Громыхнул револьвер. В крыле лопатки застряла жаркая пуля. От боли оно начало раскрываться, рвать кожу изнутри. Болевой шок шел дальше, в ушах било и трубно подвывало на сто голосов. Под головой первого восставшего вспух и погас бронзовый абрис.
Монро с трудом возвращался в постель, на которой вчера засыпал, к уже привычной полосе под носом. Интересно, Эми тоже проходила все это? Он стер грязь и набросил вчерашнюю одежду: джинсы с оборванными подметками, рубашку и черную кофту, которую считал самой презентабельной после похоронного пиджака.
Кирен был внизу и с несвойственной тревогой делал набросок под обложкой одной из книг Эми.
— Зои ушла, — сообщил он, оторвавшись от работы.
— Что подтверждает мою теорию, — кивнул Саймон.
Он вколол дозу нейротриптилина Кирену, поцеловал шрам и облизал остатки смеси с губ.
— Если мы отвыкаем от нейротриптилина и превращаемся в бешеных, то можем причинить кому-то вред.
— Все причиняют кому-то вред, таково основное правило жизни, — урезонил Уокера Саймон. — Для рортонских восставших безопасней жить в коммуне. Лекарства хватит на всех.
— В городах стало хуже, чем в пригороде. Еще Гэри говорил, что реабилитация в Норфолке – детский лагерь. Теперь-то нас по-настоящему отлавливают.
Впервые в речи Кирена проступило отчетливое деление на «мы» и «они», восставших и живых. Счет был не в пользу последних, но даже Саймон не был этому рад. Уокер казался озлобленным и испуганным последними новостями, кочующими из скупых газетных заметок прямиком в рортонский паб.
— Коммуна - моя семья, Кирен, — веско сказал Монро, — как бы ты к ней не относился. Даже если Пророк объявил меня предателем, ничего особенно не изменилось.
В прихожей раздался телефонный звонок. Жители бунгало позабыли о существовании связи, но счета исправно оплачивали. Кирен поднял трубку и коротко переговорил.
Саймону захотелось попробовать остатки кукурузных колечек, найденные на кухонных антресолях. Упаковка пылилась там еще со времен бабушки Эми. Монро в смешанных чувствах пережевывал кругляш, когда враз ставший неловким Кирен показался в дверном проеме.
— Просят тебя, — тихо сказал Кирен. — Мне жаль, Саймон, твой отец скончался этой ночью.
Саймон застыл.
— Что передать, когда ты выезжаешь?
— Я…
Удивление и буксирующее осознание сделали свое дело: Саймон Монро, уверенный, что всегда контролирует ситуацию, терял почву под ногами. Он получил удар под дых, за секунды растерял весь багаж опыта и теперь не знал, что ответить. Что мысленно сказать отцу, маме и самому себе. Да что он вообще делает в этом бунгало…
— Саймон!
Кирен схватил его за грудки и больше не выпускал, заставляя смотреть прямо. Монро вдруг с нежностью подумал, что на них двоих наберется столько ушедших людей и лопнувших надежд, что впору научиться принимать потери без боли. Но у тела нет иммунитета к сожалениям, и каждое новое переживается одинаково остро.
— Скажу, что ты приедешь завтра к утру, — мягко предложил Кирен и закрыл ладонью щеку Монро. Повинуясь движению, Саймон склонил голову.
— Нет, — ответил он. — Завтра я никуда не поеду. Однажды я уже приходил домой, когда не следовало. Мы c отцом встретимся в правильном месте в свой срок, а пока не хочу его тревожить.
— Как скажешь, — прошептал Кирен.
— Давай навестим Эми. Купим для нее цветов и отнесем новую книгу.
Дорогу до кладбища размыло дождем, и ноги то и дело увязали в глинистой каше с редкими сорняками на поверхности. Саймон страховал Кирена за руку, чувствуя себя от этого уязвимее, но и необъяснимо сильнее, словно кто-то выкрутил регулятор до упора, и спасительный белый шум не подпускал ни единого неприятного звука. По правде, звука не было вовсе.
— Ты держишься? — нарушил молчание Кирен.
— Знаешь, сколько бы мы ни переезжали с места на место, я возил с собой связку ключей от дома. Ни разу не забыл. Надеялся, что когда-нибудь окажусь поблизости и отопру входную дверь своими ключами. Не представляю, кто положил их во время погребения, но они были со мной в тот день, когда…
— Ты восстал, — подсказал Уокер.
Саймон кивнул и повел к повороту в укромную долину кладбищенских надгробий. Им на хвост сел Филип, только что сошедший с рортонского перекрестка. Он быстро догонял, сжимая под мышкой папку на тесемках.
— Какие новости, Фил? — первым делом спросил Кирен, пока Филип жал Саймону руку.
— Не могу сказать ничего хорошего, — Филип насупился до того, что его лицо стало напоминать обтянутый кожей пустой череп, — Представители «Хэлприн и Вестон» молчат как рыбы, а производители поменьше вынуждены танцевать под их дудку. Норфолк начал работу в закрытом режиме.
— Это как? — Кирен сощурился.
— ПЖЧ, которых привозят на лечение, перестали выписывать после терапии. Проехать на территорию теперь тоже проблема: на блокпостах ужесточили контроль.
— Чем же ты тогда занимался? Ширли говорила, что ты на выезде в центре, у тебя встреча с Виктором Хэлприном.
Саймон рыкнул и ботинком отправил в полет кусочек известняка.
— Лучше тебе, Кир, не знать, чем конкретно я занимался, — Филип жищнически играл желваками. Обманчивые вечерние тени сошли с Липи, и он с досадой хлопнул себя по лбу. — Кирен, Стив просил вернуть тебя домой, если увижу. Выглядел он при этом довольно сурово.
— Забыл предупредить, что не ночую дома, — спохватился Кирен.
— Забыл предупредить? — вежливо переспросил Саймон.
— Я не планировал оставаться в бунгало до утра.
Кирен каждый день менялся и взрослел над собой – период, который Саймон миновал, крутя любовь с ЛСД и спидами. Когда почки Монро в который раз буксовали, Кирен вчитывался в письма Ван Гога любимому брату Тео. Нет ничего удивительного, если однажды Кирен решит не оставаться на ночь в бунгало. Ведь Саймон никого не соблазняет.
— Иди, — кивнул Саймон. Вжал голову в плечи и решительным шагом двинулся к могильной гряде, увитой плющом.
— Поосторожней! — успел крикнуть Филип. — Не напорись на Гэри, он снова бродит с ружьем и не настроен на дискуссии.
Саймон предпочел не уточнять, что будет только рад свернуть Гэри шею, представься такая возможность. Белые хризантемы растапливали сумрачное настроение кладбища, Саймон нес их, заботливо обернутые бумагой. Могила Эми выросла вблизи калитки, на вид совсем свежая, хотя зимнее ненастье успела сменить такая же ненастная весна.
— Привет, — Монро прошелся ребром ладони по плите, стер дождевой налет. — Ты говорила, что любишь раннюю весну, да? А мы ужасно по тебе скучаем. Филип постоянно таскает твои вещи из шкафа. Это просто омерзительно.
Саймон потер переносицу и оглянулся по сторонам. Треск голых веток без листвы не смолкал, словно на календаре был всемирный день трещоточников.
— Кто здесь? — громко спросил Саймон, перекрикивая натужные стоны.
На него налетели со спины и стиснули в железных объятиях.
— Шимон, я знала, что ты придешь! — ликовала Зои, облаченная в расшитое камнями платье. — Ты помнишь!
Она поволокла его прочь от могилы Эми, к старым надгробиям, скрытым зеленью.
— Помню что, Зои?
— Не пытайся меня запутать, — таким снисходительным тоном с ней обычно общался сам Саймон. — Здесь только истинные освободившиеся. Ты последний, двенадцатый.
С каменистого подъема Монро кивнул ряженый Джулиан. У его плеча стоял рортонец Дэвид Ньюпорт, а рядом с ним – весельчак и раздолбай Фрэдди Престон, на этот раз совершенно серьезный.
— Занимай место, Шимон, — поторопила Зои, подталкивая Саймона к крашеным известью крестам.
— Только тебя и ждали, — крикнул Джулиан, словно разлада в их дружбе не наступало. — Если тяжело, могу дать синего забвения. Вижу, силы у тебя не восстановились. Вот что называется отречься от Пророка.
— Что разрешишь на земле, то разрешишь на небесах, Саймон, — крикнула Зои. — Поторопись, нам пора восстать по-настоящему.
Зои пронзила сладкая судорога, намного сильнее утренней. Платье ее пошло по швам, оголяя белую плоть, крепкую и твердую. Из-за спины Зои вырвались отростки стальных крыльев с заточенными краями, точно саймонов нож. С ног сползли сапоги, открыв трехпалые стопы с когтями-лезвиями. Одиннадцать апостолов оттолкнулись от насыпей и зависли под низким плющом, взметнулись только волны гравия и комья земли.
Лопатки Саймона ощерились болью. Из разорванной кожи выбрались два бесплотных крыла, нутро мололось и ныло. Он едва мог двигать конечностями, пока лицо заливало жаром от чужих широких махов.
— Освободи нас от тел! — взмолилась Зои и начала расчесывать пылающее горло. Крест под ней дымился от потока сваренных вкрутую внутренностей.
Монро не понял, что произошло, но обратить процесс было не в его силах. Апостолы все больше распалялись, наливаясь сверхъестественной жаждой крови.
«Ничего от избавления», — билась жуткая мысль в голове Саймона.
Ключи вросли в его обнаженное бедро, а сам он мучился от голода привычного свойства. Хотелось насытиться прохладным мясом, скрытым под скорлупой черепа. Джулиан не вынес пытки и ястребом кинулся на Зои. Апостолы раздирали друг друга, не ведая воли Пророка, своего предназначения и начавшегося второго восстания.
С земли раздался человеческий голос, тихий и несущественный. Ангелы не слышат жалобы людей, но в этот раз Саймон оказался достаточно близко.
— Громче, — язык едва ворочался. Саймон попытался ослабить сжавшую горло шлейку, но сделал только хуже. Теперь потоки нечистот сходили и из его тела. Разум не спеша пропитывался коматозным спокойствием.
Филип, застенчивый малыш Липи, оттолкнулся от остова креста и запрыгнул на мечущегося Джулиана.
— Забери Кирена! — рявкнул Филип, пытаясь перерезать Одиннадцатому горло.
Джулиан начал избавление от телесной оболочки и теперь сиял нестерпимым светом. На землю приземлялись ошметки горящего мяса. Чтобы не ослепнуть, Филипу приходилось действовал вслепую.
— Вы облажались со вторым восстанием на финишной прямой! Пророк – не он!
Дорогу до дома Уокеров Саймон не помнил и двигался по наитию. Тело ныло, словно чужое, и Саймон рычал от боли, оглушая людей под раскрытым крылом.
Гостиная была пуста, а значит, старшие Уокеры могли оказаться живы. Монро взлетел по лестничному пролету и врезался в хлипкую дверь.
— Кирен? — Саймон бил пудовыми кулачищами, но дальше косяка прорваться не мог.
— Приходил Гэри, — словно из-за толстой подушки отозвался Кирен. Послышался звук скатывающихся водопадом книг и невнятное угрожающее шевеление. — А потом мои картины взбесились.
— О чем ты? — не понял Саймон, бессильно оглядываясь по сторонам.
Стоило вылететь к окну, но чутье подсказывало, что не в заклинившей двери было дело.
«Рен, Рен», — жалко ныло на той стороне.
Монро выругался и оборвал остатки тряпья, бывшие когда-то его джинсами. Два ключика тесно вросли в плоть, затянулись сияющей кожей. Саймон впился в бедро когтями, зашуровал вдоль лент мышц, которые подымались и вновь скручивались, сохраняя идеальную форму. Наконец, два сгустка металла сами легли в руку, и Саймон вырвал ключи из нетленного тела. Вспомнив Филиппа, отбросил золотой и что есть силы впечатал кулаком в дверь. Серебро в ладони оплавилось, захватило всего Саймона, забралось в глаза и уши. Где-то рядом нашлось живое тепло Кирена. Уокер прижался к нему сильно и всерьез. Вряд ли Кирен сознавал, от кого Монро решил его спрятать.
Существовало лишь одно место, где они могли скрыться.
— Пора ненадолго залечь на дно, — шевельнулись губы Монро. Он растворялся в металлической зыби, будто его никогда не существовало, и утягивал с собой все такого же доверчивого Кирена.
— В Ирландии?
— Не угадал, но очень близко.
Кирен поцеловал Саймона в набухшую, твердую шею. Монро задержал дыхание и провалился прямо под дощатый пол, брошенные у стола художественные альбомы. Кирен успел вскрикнуть. Голос его тут же погас в обрушившемся на город спокойствии.
За окнами дома Уокеров занимался закат, украшенный воланами розовых облаков.
Развалюха со значком форда на капоте остановилась у блокпоста. Двое охранников покосились на фонтаны брызг и скорчили одинаково презрительные мины.
— Цель? — спросил тот, что поопытнее.
— К мистеру Хэлприну.
С водительского места высунулся Филип Уилсон и вручил охраннику помятый лист.
— Проезжайте, — кивнул охранник. Меньше знаешь – крепче спишь.
Уилсон проехал по меньшей мере четыре блокпоста, прежде чем форд уперся в шайбу лечебного центра. Филип набрал на панели код вызова.
— Пароль, — доброжелательно отозвалась панель.
— Богиня Иштар.
Где-то среди змеевидных коридоров лечебницы «Хэлприн и Вестон» Эми Двайер открыла глаза и сделала вдох.
@темы: текст, мое, In The Flesh